В пути

В мае 1959 года Эсамбаев в составе балетной группы "Звезды советского балета" впервые выехал за рубеж. В этой группе из двенадцати человек были уже широко известные мастера хореографии и молодые талантливые исполнители: народная артистка СССР Наталья Дудинская, народная артистка Узбекской ССР Бернара Кариева, заслуженные артисты Ирина Тихомирова, Вахтанг Гунашвили, Виолетта Бовт (ныне народная артистка СССР), Алла Двали и другие.

Впечатления от этой первой зарубежной поездки Эсамбаева впоследствии отразятся в его творчестве.

В столице Франции Махмуд увидел людей, близких ему по характеру работы, - эстрадных танцовщиков. Это были артисты, работающие в ночных ресторанах, кафе и других увеселительных заведениях. Как профессионал, он сразу оценил выдающееся мастерство некоторых из них. Но, обладая порой феноменальной техникой, они умудрялись ничего не показать зрителю, кроме этой техники. Эффектное, и в то же время абсолютно бессодержательное, равнодушное искусство.

После одного из таких представлений в ночном варьете Эсамбаев попросил, чтобы его провели за кулисы и познакомили с артистами. Просьба советского гостя удивила хозяина варьете, но он решил быть до конца любезным и провел Эсамбаева за кулисы.

'Макумба'

Махмуд долго беседовал с этими людьми, жизнь которых не по их вине лишена радости творчества. "Мы несчастные, - сказали они Махмуду, - мы не имеем права заняться творческой работой: мы должны делать одни и те же трюки без конца или изобретать другие, которые ничего не меняют. И когда мы уже не сможем так работать, как сейчас, хозяин волен выгнать нас на улицу. Нам платят деньги, и это считается достаточным".

Таковы условия, таков сам смысл работы эстрадного актера в буржуазном обществе.

Эсамбаев вдруг вспомнил свой "Танец в ресторане" из балета "Красный цветок" и невесело усмехнулся. "Для них это было бы обычно, не надо ничего выдумывать!"

Что же это за "Танец в ресторане", о котором мы уже упоминали? Как мы рассказывали, за исполнение этого танца (вместе с испанским) Эсамбаев получил звание лауреата международного конкурса.

Это и в самом деле необычный танец. В балете Глиэра "Красный цветок" есть сцена в зарубежном ресторане, где, по замыслу композитора, этот танец исполняется для развлечения публики. Первым этот номер поставил на ленинградской сцене балетмейстер Р. В. Захаров, он предназначал его для парного исполнения. И. Ковтунов, ученик Захарова, перенес танец и на сцену киргизского театра. Однажды неожиданно заболел один из исполнителей этого танца, и пришлось срочно искать замену. Ковтунов решил попробовать на этой роли Эсамбаева, однако не в парном, а в сольном номере.

На первой же репетиции Эсамбаев предложил совершенно новый подход к решению этой сценки. Вместо салонной манерности западного танца, присущей парному исполнению, он ввел в свой номер каскад виртуозных трюков, которые должны были внешним блеском поражать богатых завсегдатаев ресторана, вызывать у них довольные улыбки. Так, золотая безделушка, и все. И в этом уже был определенный социальный настрой танца, отражающий духовную нищету жизни обладателей тугого кошелька в "хваленом" буржуазном мире.

Танец Эсамбаева пользовался большим успехом у зрителей, так как артист демонстрировал в нем незаурядную технику, ритмичность, умение отлично владеть телом, а главное - это был образ, выразительный, яркий.

И вот Махмуду пришлось лицом к лицу столкнуться с людьми, о которых раньше он знал лишь понаслышке и образ которых пытался заочно раскрыть в танце, который еще там, во Фрунзе, получил название "Автомат".

Глубоко запала ему в душу эта встреча с реальными людьми - артистами, "автоматами" буржуазного искусства. Но размышлять над этим долго не пришлось. Впереди были страны Латинской Америки и первые концерты там артистов советского балета.

...Если любая поездка, помимо радости новых впечатлений, помимо знакомства с достопримечательностями новых стран, приносит прежде всего радость узнавания новых танцев, то турне по Латинской Америке, продолжавшееся около четырех месяцев, было особенно плодотворным в профессиональном смысле. Оттуда я привез целую программу...

М. Эсамбаев

В эти дни Махмуд писал домой:

"...После сказочного Парижа начались наши гастроли по Америке. Концерты проходят буквально с триумфом, и все газеты кричат: "Звезды советского балета!" Я счастлив тем, что вношу какую-то долю в успех концерта и в этих далеких странах произносят имя моего народа. Так пишут всегда в газетах: "Звезда фольклорных танцев чечено-ингуш Махмуд Алисултан Эсамбаев..." Утром вылетаем в Колумбию, потом Куба, Ямайка, дальше Мексика, Бразилия, Аргентина... Думаем, числа 6 августа вылетим домой. Не проходит ни одного часа, чтобы я не вспомнил о доме. Я говорю нашему руководителю Петру Федоровичу Аболимову, что, если он как-нибудь сократит поездку и мы уедем домой, устроим для него пир, как говорится, на весь мир. Он смеется и говорит: "Приеду домой, всем расскажу, как ты хныкал и как пил мою валерьянку..." На прощальном концерте будем танцевать местный танец "Хоропо". Говорят, после исполнения этого танца публика будет хлопать до утра, пока не исполнят несколько раз. Так что изучаю каждый свободный час народные танцы, и, кажется, я их привезу много, если позволит мне мое здоровье. Тут сейчас считается зима, но от этой жары можно сойти с ума. На этом до свиданья. Об исполнении танца напишу после..."

По письму Эсамбаева видно, с каким невероятным энтузиазмом ухватился он за возможность разучивать народные танцы и чего это ему стоило.

Что пленяет в танцах Латинской Америки? Прежде всего их очаровательная непринужденность, их внутренний накал (а совсем не тот наигранный темперамент, который иные эстрадные исполнители пытаются выдать за истинный колорит южноамериканских танцев). Затем свойственная всем этим танцам цельность, целомудренность и красота чувства. Латиноамериканские танцы - это восхитительные поэмы о любви. Мне всегда хочется исполнять эти танцы без всякой стилизации - так, как исполняются они на их родине. Повсюду в Латинской Америке - от Кубы до Мексики - все население с удивительным благоговением хранит народные танцевальные богатства. Вот почему здесь не привились ни конвульсии рок-н-ролла, ни эротические изломы калипсо. Верность фольклору предохраняет культуру нации от тлетворных влияний современного "джазового" танца.

Сохранив в неприкосновенности свои танцы, народы Латинской Америки сохранили и чудесные песни и стихи, которые часто предшествуют началу танца. Сами эти приглашения так поэтичны, что я не могу отказать себе в удовольствии процитировать одно из них: "Как волны ласкают берег, как солнце ласкает землю, так ласкаю я тебя своим взглядом - пойдем потанцуем!" Так начинается венесуэльский "Хоропо" - танец любви, танец "ухаживания".

Танец-новелла 'Аве Мария'

Такие лирические танцы в каждой стране Латинской Америки имеют свои отчетливо выраженные национальные особенности. В чилийских дуэтах поразителен звенящий ритм, который отбивают укрепленные на обуви мужчин тяжелые шпоры; их мелодичный перезвон сообщает танцу очень торжественный, нарядный характер.

И где бы мы ни побывали - на Кубе или в Мексике, Чили или Уругвае, Колумбии или Венесуэле, - мы считали своим приятным долгом разучить и станцевать хотя бы один танец гостеприимно встретившего нас народа. И где бы мы ни исполняли их танцы, повсюду это расценивалось как знак глубочайшего уважения к культуре народов Латинской Америки...

М. Эсамбаев

Итак, в первой же стране - Венесуэле советские артисты начали разучивать национальный танец. Эта весть быстро разнеслась по Каракасу, и журналисты немедленно взяли интервью у наших артистов. Через несколько часов в газетах было опубликовано содержание беседы с Эсамбаевым: "Когда я учился танцевать "Хоропо", у меня было радостно на сердце, - сказал Махмуд Эсамбаев, известный исполнитель народных танцев. В эти дни он вместе с другими советскими артистами репетировал наш танец под руководством ансамбля "Венесуэльские танцы". - Нас охватывает радость, когда мы вступаем в этот танец. Мы чувствуем его, но, помимо того, что мы можем овладеть ритмом и движением, надо еще "схватить грацию манер".

На одном из концертов Махмуд Эсамбаев с Бернарой Кариевой и Вахтанг Гунашвили с Аллой Двали исполнили "Хоропо".

Газеты в связи с этим писали: "Почему же, приезжая к нам, американские звезды видят только деньги, а вот советские звезды увидели нашу душу. Они исполнили наш народный танец "Хоропо" так, как танцует наш народ, и даже красивей и задушевней".

Подробности исполнения "Хоропо" Махмуд с кавказским темпераментом описал в следующем письме:

"...Из Каракаса вчера прилетели в Боготу - столицу Колумбии. Сегодня прошел первый концерт - с триумфом, но это, видно, будет повсюду, где только появится советский балет. Хочу описать, да это нельзя описать никакими словами, что было на прощальном концерте в Каракасе. Последний концерт состоялся в самом большом зале, где сцена 35 метров ширины! А зал примерно как зал Чайковского, только раза в четыре больше. Притом во всех проходах стоят люди, попавшие в зал по входному билету. Концерт, как обычно, шел с бурным успехом. Каждому, кто приобретает билет, дается печатная программка. А на прощальном концерте в программке, в конце, были написаны, как очередной номер, только наши четыре фамилии и название: "Сюрприз". Здесь принято давать вечер балета номер за номером, без объявлений. И вот мы выходим на сцену с первым аккордом большого оркестра в национальных венесуэльских костюмах и начинаем танцевать их любимый народный танец "Хоропо". В общем, с первых аккордов публика вся встала, и под громовыми аплодисментами мы закончили танец. А в зале как голуби летали - женщины платками махали, мужчины шляпами. Весь зал кричал "браво", "бис", "спасибо, рус". Мы еще два раза повторили танец, после чего на сцену ринулась толпа в тысячу людей. Подняли нас, понесли в зал, и не было ни одной руки, которая бы не тянулась к нам. В зале стоял сплошной плач, и это передалось нам, и мы плакали. Живой человек не мог бы не заплакать от того, что творилось в зале. Мы думали, потолок может от этого обвалиться, но, как говорили венесуэльцы, здание оказалось прочным. Короче говоря, концерт окончился в 11 вечера, а мы давали автографы до 3 часов ночи, и потом вереницы машин проводили нас в отель. А наутро на аэродроме провожали тысячи людей... На аэродром приехали портные, сняли с нас мерки, и костюмы к этому танцу пришлют в Рио-де-Жанейро..."

В Колумбии Эсамбаев с Бернарой Кариевой разучил народный танец "Бамбуко". Вечерние газеты Боготы напечатали портреты советских артистов с надписью: "Они будут танцевать наш народный танец "Бамбуко". Запомните их лица, лица наших истинных друзей". Исполнение и этого танца пользовалось невиданным успехом.

Утром следующего дня в номер Эсамбаева постучался незнакомый пожилой человек.

- Мне семьдесят восемь лет, - сказал он. - Я сам когда-то очень хорошо танцевал "Бамбуко". Первые призы доставались только мне. Вы сохранили подлинную красоту этого танца. Спасибо вам за это.

И он надел на палец Махмуда золотое кольцо. Этот незнакомец был известный ювелир. Кольцо он сделал за ночь.

Махмуд с тех пор никогда не расстается с этим кольцом, и это единственное украшение, которое он носит постоянно.

Потом была Мексика. "Сегодня, 28 июля, закончили концерты в столице Мексики, где был потрясающий успех, - писал Махмуд домой. - Из шести концертов, данных в Мехико, три последних мы с Виолеттой Бовт заканчивали народным мексиканским танцем "Хорабия тапатио", который шел с начала до конца под бурю аплодисментов, и нас буквально забрасывали цветами 7 тысяч зрителей. Представь их - топающих и хлопающих. Народ Мексики очень похож на наш кавказский, очень добрые. И они очень любят советских людей. Это нам дает еще больше сил отдавать все, что мы можем, в своем танце".

В Мексике Эсамбаев познакомился с артисткой кино и певицей Роситой Кинтаной, известной советским зрителям по фильмам "Под небом Мексики" и "Серенада Мексики", и артистом кино Антонио Эгиляром. Узнав, что Махмуд будет танцевать "Хорабия тапатио", они привели на концерт своих друзей-артистов в национальных костюмах, которые выстроились с обеих сторон сцены и вместе с музыкантами заиграли на гитарах мелодию танца. На следующий день Виолетте Бовт был подарен женский национальный костюм, а Эсамбаеву - серебряное сомбреро с надписью: "Лучшему танцовщику мексиканских танцев Махмуду Эсамбаеву".

На Кубе Махмуд танцевал кубинский танец. Он поистине ненасытен в своем стремлении изучить народные танцы всего мира, если бы ему была предоставлена такая возможность и хватило бы сил. А поездка и без того была на редкость напряженной. Страны, где приходилось выступать советским артистам, мелькали одна за другой.

Танец-новелла 'Аве Мария'

"Вчера, 4 июля, закончили свои гастроли на Ямайке, - пишет Махмуд в очередном письме, - и 5-го вылетели в четыре часа дня на Рио-де-Жанейро. Прилетели мы в Рио на другой день усталые как черти. Отдохнули часа два, побывали на знаменитом пляже. После этого еще успели поехать на один прием и принять корреспондентов. И прошел день и вечер, сейчас 3 часа ночи, окна и балкон моего номера выходят на океан. Город действительно красивый..."

На другой день Махмуд продолжил свое письмо:

"Приходится много работать, чтобы оправдать честь советского гражданина во всех отношениях. А интерес окружающих людей к нам очень большой, и отношение, я бы сказал, доброжелательное. Билеты достать на наш концерт почти невозможно..."

И опять к своей любимой теме: "...А сегодня я уже приступил с лучшими исполнителями бразильских танцев к изучению сольного бразильского танца. Думаю, мне удастся его выучить и станцевать здесь, а по приезде в Москву в зале Чайковского будет наш отчетный концерт, где я один и с партнершей исполню несколько танцев народов Латинской Америки. Я очень рад, что мне приходится самому видеть много танцев и выбирать из них лучшие... Балетмейстеры и артисты с удовольствием работают с нами и передают в точности свои народные танцы. И когда я им говорю, что эти танцы буду исполнять на своей родине, они, чуть не плача, с радостью обнимают тебя, и ты чувствуешь, не зная языка, что думают эти люди... Мечтаю приехать и отдохнуть хотя бы десять дней, выспаться. На Кубе почти не спали от кошмарной тропической жары. Представь себе, когда нечем дышать, приходится два раза танцевать такой танец, как индийский. Здесь особенно много людей этой национальности..."

В Бразилии Эсамбаев разучил три народных танца - "Бамбу" (черт), "Гандобле" (просящий урожая) и ритуальный танец "Макумба" (танец-заклинание). В этом ему помогла знаменитая бразильская танцовщица, руководитель фольклорного балета "Бразилия" Мерседес Баптиста. Каждый день, с утра по шести часов подряд, репетировал Эсамбаев эти танцы, а вечером выступал в концертах.

Понять самую суть ритуальных танцев помог Эсамбаеву известный их исполнитель Жозе да Гомео. Он привез Махмуда и его друзей в храм, построенный им на свои собственные средства специально для исполнения этих танцев. Ритуальный праздник жертвоприношения, который проводится только раз в году, Жозе да Гомео решил, нарушая обычай, повторить для советских артистов. С вечера и до восхода солнца шли в этом храме танцы.

К концу гастролей театр танца Бразилии подарил Эсамбаеву национальный костюм и комплект народных инструментов.

Когда советские артисты прилетели в Чили, Эсамбаева начали осаждать журналисты, которые уже много о нем наслышались. Всех интересовала его биография. Махмуд охотно отвечал на вопросы, а потом в газетах появились его фотографии, и под одной из них была такая подпись: "Махмуд Алисултан Эсамбаев - депутат парламента и один из самых знаменитых танцоров СССР. С тюрбаном на голове он больше похож на факира, чем на "творца образов", как его называют московские критики. Он самый жизнерадостный из труппы и выучил танцы пяти стран, в которых успел побывать. В Чили он хочет, чтобы его научили танцевать "Куэку".

А Махмуд продолжал радовать зарубежных зрителей своей танцевальной программой. Он исполнял таджикский, армянский и индийский танцы. Вот что писала одна аргентинская газета по поводу его индийского танца: "Он появляется на сцене в застывшей позе, как Вишну, присевший на корточки, одетый в фантастический наряд, и поднимается медленно, незаметно, владея мускулами, как опытный йог, и вот начинают двигаться руки, как две извивающиеся змеи, послушные флейте факира. Эсамбаев имел такой успех, что вынужден был под аплодисменты повторить свой танец на "бис". Пожалуй, редко какое зрелище подобного типа вызывало больший восторг в нашей стране".

Другая газета сообщала читателям: "Классический индийский танец... позволил Махмуду Эсамбаеву продемонстрировать абсолютное владение телом и поразительную технику кистей, плеч и рук". Газета также подчеркивала, что танец был повторен на "бис".

Поразило зарубежных зрителей и то обстоятельство, что этот танцовщик был депутатом парламента своей республики. "Он заявил, - сообщалось в газете, - что в его стране нет ничего удивительного в том, что он, будучи на общественном посту, занимается артистической деятельностью. Нет никакого противоречия между этими двумя вещами..."

'Портняжка'

Первая зарубежная поездка очень обогатила Эсамбаева как художника. Поражая зрителей своим мастерством, сам он чувствовал себя лишь прилежным учеником, познающим красоту и самобытность танцев народов мира. Под этими впечатлениями и родилась программа его танцев, которая получила название "Танцы народов мира".

Для меня узнать народ - значит узнать его танец, рожденный выдумкой, изобретательностью, воображением, разумом народа. Танцы, которые издревле живут в народе и создаются сегодня, - подлинная энциклопедия жизни. В каком бы далеком краю вы ни оказались, как далеко ни занесла вас судьба, взглянув на танцы народа, вы живо почувствуете склад жизни обитателей это страны, их горе и радости, их мечты и надежды, существо их национального характера. И как бы различны ни были танцы народов нашей страны и всего мира, сквозь бесконечное многообразие красок, приемов, особенностей исполнения вы ощущаете глубокое духовное родство хореографии, рожденной на разных широтах.

М. Эсамбаев

С тех пор он много раз ездил за рубеж и каждый раз возвращался с новыми танцами. Конечно, не все они включались в программу. Это невозможно. Став своеобразным коллекционером танцев разных народов, Эсамбаев творчески переосмысливает эти танцы, окрашивает их своими мыслями и чувствами. Разучивая танец, он размышляет над ним, изучает его и постигает через танец характер народа. Танец для него - одно из самых глубоких впечатлений о стране, это его шестое чувство, которым он ощущает и познает мир. Язык жестов и движений ему не менее понятен, чем слово. И, показывая танец того или иного народа, он раскрывает нам душу этого народа, его характер. Вспоминаются в этой связи композиторы, создававшие произведения на музыкальные темы той или иной страны. Вслушиваясь в эту музыку, мы понимаем национальный характер этого народа, его искусства. Таковы гениальные фантазии "Ночь в Мадриде" и "Арагонская хота" М. Глинки, "Итальянское каприччио" П. Чайковского и "Испанское каприччио" Н. Римского-Корсакова. Как своеобразное "испанское каприччио" мы воспринимаем и испанский танец Эсамбаева.

Наблюдая народные танцы, Эсамбаев, несомненно, получает наслаждение, неведомое многим из нас. Понимая это, видя его искреннюю заинтересованность народным танцевальным искусством, специалисты-хореографы разных стран охотно помогают Эсамбаеву изучить или просто посмотреть лучшее, что у них есть.

В своих неустанных поисках новых танцев Эсамбаев часто попадал в самые неожиданные ситуации. Однажды, будучи в Канаде, он попросил, чтобы ему дали возможность посмотреть танцы индейцев - коренного населения Америки. Ему пообещали это сделать, сообщив в индейскую резервацию о предполагаемом визите советского артиста.

Индейское поселение находилось недалеко от города Торонто. Вооружившись кинокамерой с цветной пленкой, Махмуд отправился в резервацию, чтобы снять танцы индейцев. Это было необыкновенно красочное зрелище, и киноаппарат Эсамбаева стрекотал почти непрерывно. Он захотел взглянуть и на вождя племени, которого не было на танцевальном празднике. Махмуду ответили, что вождь готовится его встретить.

Наконец появился вождь. Навстречу Эсамбаеву торжественно шел высокий красавец мужчина с лицом бронзового цвета, в громадном головном уборе, украшенном перьями. Рядом с вождем мелко семенила маленькая женщина в изумрудного цвета платье, извиваясь, словно ящерица. От этого удивительного зрелища у Махмуда захватило дух, и он забыл про свой киноаппарат.

Вождь с женой приблизились и замерли. Махмуд не знал, как с ними здороваться, и потому сказал по-русски:

- Здравствуйте!

Вождь спокойно и с достоинством ответил:

- Здравствуйте... Здоровеньки булы!

Этого Эсамбаев не ожидал.

- Как... Вы?.. Но какой же вы бронзовый, как и они!

Вождь, чуть смущенно улыбаясь, но так же неспешно ответил:

- Та печемся тут с утра до ночи!

И развел руками.

Махмуд был поражен. Украинец - вождь индейского племени! А вождь уже приглашал его к себе в хижину.

На столе стояла натуральная "горилка", и от чугунка, в котором варились украинские галушки, шел приятный аромат. Махмуд выпил с вождем рюмку и запел: "Распрягайте, хлопцы, коней, тай лягайте почивать..." Вождь могучим голосом подтянул: "А я выйду в сад зеленый, в сад криныченьку копать..."

По лицу вождя текли слезы. И он поведал Эсамбаеву историю своей жизни. Его семья в поисках работы переехала в Канаду еще до революции. Он вырос здесь. Потом женился на дочери вождя индейского племени. А когда умер вождь, индейцы выбрали его зятя своим главой и защитником. У него есть дети. Они сидят тут же, рядом, вылитые украинские хлопцы. Все в семье говорят по-украински, в том числе и жена.

Не только народные танцы привозит Эсамбаев из-за рубежа. Он привозит впечатления, размышления над тем, что увидел. И если глазами он увидел не так много за те несколько месяцев, что был за рубежом, то сердцем увидел многое.

Подлинный художник - всегда сострадание. Сострадание к человеку, переходящее в действие, в глубокий творческий импульс. Увидев несправедливость буржуазного мира к человеку, Махмуд крикнул: "Нет!" Так родились его "танцы протеста" - вершина творчества Эсамбаева.

Можно сказать, что таким первым своеобразным "танцем протеста" стал "Автомат". Несмотря на то, что он уже давно был в его репертуаре, под впечатлением зарубежной поездки Эсамбаев неожиданно увидел этот танец в ином свете. Он вспоминал артистов варьете, усталых и сломленных духом людей, растрачивающих свой талант на пустое трюкачество. Думая о них во время танца, он как бы сжался душой, ожесточился. Он старался проникнуть в психологию этих людей, в их состояние опустошенности и душевного оцепенения. Это отразилось и на его лице, и оно стало маской. Сразу изменился облик танца, в нем проступило настроение трагической обреченности человека. Музыка осталась прежней, но это изысканное салонное танго создает контраст и еще больше подчеркивает социальный смысл танца.

Жозеффина Беккер в эстрадном ревю 'Любовь моя - Париж'

Уже таким, заново созданным, и увидел я этот танец впервые.

Странный человек в черном цилиндре, во фраке под довольно мелодичную, но холодноватую музыку делал движения, которые нельзя назвать танцевальными, но были они необыкновенно изысканны. Человек демонстрировал совершенное владение своим телом, извивался, делал невероятные выбросы ноги вверх, показывал различные трюки.

Невольно подумалось: зачем все это, какую цель преследует артист в образе этого человека в цилиндре?

Самым удивительным было его лицо. Бледная, холодная маска, большие глаза, ничего не выражающие, а точнее - выражающие пустоту. За этим взглядом угадывалось нечто страшное, трагическое, но оно было спрятано очень глубоко.

Лишь одно движение артиста, которое больше всего поразило, вдруг пролило свет на все. Это произошло в тот момент, когда, повернувшись к зрителю, он кому-то подморгнул. Сделал это замедленно и загадочно. И это так вопиюще не соответствовало самому смыслу подмаргивания, то есть как бы приглашения к сообщничеству в чем- то. Лицо артиста было по-прежнему абсолютно бесстрастно и холодно. И это единственное интимное человеческое движение не было согрето ничем. Удивительная психологическая деталь. Я не знал еще содержания танца, но почувствовал в этом поразительном несоответствии прорывающийся крик души. Человек-манекен, связанный чьей-то волей по рукам и по ногам. И хотя здесь руки и ноги как раз двигались, еще резче выявлялась внутренняя неволя, заточение.

Я видел танец "Автомат" во всех концертах Эсамбаева во время его гастролей по городам Сибири и всегда чувствовал необычность этого номера и никак не мог к нему привыкнуть. И тут я обратил внимание на то, что и зрители воспринимают его необычно. Танец невелик, идет всего около трех минут, но совершенно закончен. Аплодисменты никогда не раздаются сразу, как это бывает после всех других номеров Эсамбаева. Возникает непонятная и тягостная пауза, которая длится несколько секунд, но кажется бесконечной. Артист стоит не шелохнувшись, в довольно трудной позе, а зал молчит. И лишь потом, из тишины, вдруг раздаются аплодисменты.

Махмуд всегда переживает эту неожиданную для него паузу:

- Ничего не понимаю, почему молчат?

Сидя в зале, я как-то не чувствовал томительной паузы. А за кулисами, после замечания Эсамбаева, обратил на нее внимание. Действительно, почему зал так долго не реагирует на окончание танца?

Я понял это, осмыслив собственное восприятие этой вещи.

Да, он всегда поражает зрителя своей необычностью, особенно при первом знакомстве. И поэтому в конце нужны эти секунды, чтобы оторваться от навеянных танцем мыслей, прийти в себя и традиционным способом - хлопками поблагодарить артиста. Если бы можно было не хлопать, было бы лучше...

Уважаемый товарищ Махмуд! Прочитав статью газеты "Известия" о людях искусства "И пленник и волшебник", просмотрев Ваши танцы, кинофильм "В мире танца", киноновеллу об артистах советской эстрады, я один танец "Автомат" не поняла, его идейное содержание. Несмотря на свою занятость, объясните, пожалуйста, своими словами.

Зрительница Мосина Оля, Куйбышев

Не случайно Эсамбаев предпосылает исполнению каждого танца созданное им литературное вступление, в котором выражено содержание номера. Он хочет говорить со зрителем. И стремится предельно выразительно раскрыть свою мысль в движениях, действуя непосредственно на ум и чувства людей. Передо мной программа танца "Автомат", а вернее, это уже начало номера.

...Звучит механический ритм оркестра. Зритель как бы мысленно попадает в концертный зал где-то за рубежом.

Негритянский танец. Кадр из фильма 'В мире танца'

- Леди и джентльмены, леди и джентльмены! Только у нас вы можете увидеть танец "Автомат". Обратите внимание на изысканность поз этого человека. Это поистине величественно и прекрасно. И не так дорого стоит. Человек-автомат, он безукоризненно выполняет ту танцевальную программу, за которую мы платим ему деньги. Это робот, не знающий ни усталости, ни страха, ни сомнений. Леди и джентльмены, спешите к нам. Только здесь вы сможете посмотреть танец "Автомат"!

Если танец "Автомат" изменился под воздействием зарубежных поездок артиста, то его пластические творения "Негр" и "Аве Мария" целиком навеяны этими впечатлениями.

Однажды в Голливуде Эсамбаеву показали плохо одетого человека, который, сидя на корточках, красил пол, и назвали имя этого человека. Махмуд не поверил тому, что ему сказали. Это был некогда знаменитый исполнитель роли Тарзана. Теперь актер оказался выброшенным на улицу.

Эта встреча поразила Махмуда, он долго думал о ней, вспоминал, как в юности, подражая Тарзану, он вместе с другими мальчишками прыгал с дерева на дерево и чуть не сломал себе спину.

Махмуд решил рассказать обо всем, что увидел и что так сильно его поразило. Но как это сделать средствами хореографии? Однажды там же, в США, он услышал в исполнении хора мальчиков "Аве Мария" Франца Шуберта. Это было прекрасно. И невольно подумалось: такая удивительная гармония живет рядом с вопиющей несправедливостью. Как все это страшно! Чувство этого контраста накрепко поселилось в его душе: нищий и великолепная мелодия, воспевающая жизнь. Но как все соединить в пластике и соединимо ли это?

Он вернулся на Родину, продолжая думать о своем замысле. А потом в новых заботах, казалось, позабыл. Ездил по стране, много работал. Однако случай вновь воскресил прежние мысли. Эсамбаев ехал как-то поездом из Челябинска в Свердловск. Его сосед по купе, молодой человек, читавший какую-то книжку, вышел в коридор. Махмуд взял книгу, стал рассеянно просматривать. И вдруг - что это? - прочел строчки, которые его потрясли. Гитлеровцы в годы войны под музыку "Аве Мария" Шуберта уничтожали людей в печах!

И еще острее воспринялась человеческая трагедия. Эсамбаев вдруг живо вообразил: человек, потерявший зрение в фашистских застенках, вернувшийся в родные места, и здесь оказался никому не нужным, выброшенным на улицу. И над этим нищим, как горькая насмешка, звучит неземной красоты мелодия Шуберта.

Так появилось либретто номера "Аве Мария", а затем и пластическое воплощение замысла.

Танцевальная новелла "Аве Мария" Эсамбаева не может оставить равнодушным ни одного человека. Меня эта волнующая поэма о человеческой доле особенно потрясла тем, что музыкой ее была "Аве Мария" Шуберта - произведение, которое я считал самой прекрасной мелодией в мире. И отныне для меня эта мелодия Шуберта будет связана с пластическим образом, созданным Эсамбаевым.

- Он был счастлив, он видел солнце, радость, печаль и улыбку на лицах людей. И все это он мог изобразить на холсте. Но над его страной пронеслись черные тучи, и по улицам родного города затопал сапог фашиста. Художник оказался там, где сотни тысяч невинных людей гибли в тюрьмах и лагерях. Его пытали под музыку "Аве Мария".

Он снова в своем городе. До него доносится музыка, смех, веселье в кабаре. У него отняли все, ему больше нечего ждать, кроме жалкой монеты, брошенной случайным прохожим.

Так говорит ведущая перед этим номером Эсамбаева. И вот открывается занавес. В темноте луч света находит лежащего на полу человека. Звучит музыка.

...Это был черный день в его жизни. И не потому, что он слепой. Чернота отчаяния залила его душу. Когда-то он видел, это было всего несколько лет назад. С потерей зрения он потерял надежду найти работу. Теперь он просит милостыню на улице.

Кажется, уже утро. Он почувствовал на лице тепло солнечного луча. Послышались отдаленные звуки человеческой речи, шум от проезжающих машин. Он приподнялся со своей постели - кучки соломы в углу двора. Горестно покачал головой. Что за жизнь? Надо опять идти на улицу, чтобы прожить и этот день.

Встал, пошел, вытянув руки, быстро прощупывая голыми ступнями ног землю. Он идет на шум улицы, который врывался в узкий проем между домами. Вот тротуар, недалеко бар. Дальше идти не стоит. Вытянута рука. "Подайте", - беззвучно шепчут губы.

Он стоит в оборванном платье, на шее старый, потертый красный шарф, который уже давно не греет. Седые волосы растрепаны.

Шаги людей, идущих мимо. Может, кто-нибудь остановится? Нет. "Подайте!.." Сколько это длится? Час, два, четыре? Он уже забыл, когда ел последний раз.

Вдруг волна отчаяния подхватила его. Сорвался с места, судорожно протягивает обе руки то в одну, то в другую сторону, сорвал с шеи шарф, упал на колени, ползет вперед, вытянув руки. И плачет от стыда и унижения. Будьте же прокляты все!

Он оцепенел от душевной боли. Как жить?.. Может, кто-нибудь бросил монету, а он не услышал? Начинает шарить вокруг себя. Нет ничего. Не помня себя, вскочил. Так помогите же, неужели вам не жалко несчастного калеку! В отчаянии упал на тротуар и застыл.

Послышался звон падающей монеты. Судорожно обшарил землю вокруг себя. Да, есть! Быстрыми цепкими пальцами привычно прощупал ее, определяя достоинство. Прижал кулак с монетой к себе, как будто могут отнять его добычу. И вдруг замер. Что-то перевернулось в его душе. Новый приступ отчаяния захватил все его существо. Лучше умереть, чем такая жизнь. Он выпрямился, сидя на коленях, и резким движением выбросил монету. Безумие охватило его. Лицо растянулось в улыбке. Беззвучно рассмеялся, затрясся всем телом. Потом замер, руки безвольно упали на колени, и по щекам медленно покатились слезы...

...Когда смотришь Ваш танец о бедном слепом художнике, хочется плакать и кажутся кощунством аплодисменты в зале. Разве можно аплодировать страданию, боли? Конечно же, аплодировали Вашему таланту. И все же, на мой взгляд, лучшим вознаграждением Вам за этот танец было бы молчание потрясенного зала.

Ирина Д., студентка, Киев

...Разве можно забыть исступленные молитвы протеста обездоленного художника, его напоенные тоской глаза?! Этот остросоциальный сюжет пронзает душу...

Л. Пантелеева

Слова не могут передать трагедию человека так, как ее рассказал Махмуд Эсамбаев. Надо видеть эти большие остановившиеся, немигающие глаза, эти цепкие движения слепого нищего. И надо слышать при этом человечнейшую мелодию шубертовской "Аве Мария" и почувствовать этот жуткий контраст между красотой, гармонией, разлитой в природе и воспетой Шубертом, и этой вопиющей несправедливостью к человеку.

Негритянский танец

Есть еще на земле люди, живущие вот так, напоминает нам Эсамбаев. И этого нельзя забывать.

А вот другая встреча Эсамбаева на меридианах Земли, встреча, восхитившая его и заставившая многое пережить и передумать. И рассказать обо всем этом людям.

Несколько лет назад в Париже Эсамбаев с балериной Натальей Михайловной Дудинской попали на концерт Жозеффины Беккер, который шел в театре "Олимпия". То, что они увидели здесь,?поразило. На сцене в течение трех часов выступала женщина, таланту и обаянию которой не было равных. Она была одновременно драматической актрисой, певицей и танцовщицей. Ей было шестьдесят два года, но красивее ее, как говорит Эсамбаев, он не видел женщины. Она смуглая, мулатка, с необыкновенно стройной молодой фигурой.

Жозеффина Беккер была в свое время знаменитой актрисой. Уроженка американского города Сент-Луиса, начавшая свой путь в негритянском джазе, она добилась больших высот в искусстве. В своем творчестве она проявила себя как художник, которому близки социально-общественные мотивы, гражданские идеалы. В годы второй мировой войны Беккер жила во Франции. Она участвовала в движении Сопротивления, пела в концертах антифашистские песни. После войны актриса была награждена правительством Франции орденом Сопротивления и крестом Почетного легиона. Известна была Жозеффина Беккер и как женщина, совершившая человеческий подвиг - она взяла на воспитание двенадцать детей, сирот разных национальностей, и воспитывала их в своем особняке во Франции. Но денежные затруднения оказались таковы, что она со своими детьми чуть не оказалась без крова, на улице. И тогда Жозеффина вновь появилась на эстраде.

В это время ее и увидел Эсамбаев. Он еще не знал этих удивительных деталей ее жизни, видел лишь изумительную актрису.

Она играла в этом представлении самые разные роли - от комических до трагедийных.

...Голливуд. Объявлен конкурс на главную героиню нового фильма. Самой достойной будет обеспечен контракт на полмиллиона долларов.

Кабинет директора фильма. За столом сидит толстый человек с сигарой во рту. Одна за другой появляются претендентки на главную роль - тонкие, толстые, высокие, маленькие, блондинки, брюнетки. Два-три слова, и директор отправляет их за дверь. Все не то. Наконец он выходит из себя. Одна хуже другой! Когда появляется последняя, он от негодования краснеет и кричит:

- Вон, убирайтесь к черту, не будет фильма!

Но эта не из робких, хотя выглядит как чучело: какая- то невероятная юбка, старые туфли на высоких каблуках, которые угрожающе качаются в разные стороны, и она еле идет; на шее потертая рыжая лиса.

- Нет, - кричит директор. - Вон отсюда!

Она подходит к столу, хватает скатерть - и все летит на пол. От неожиданности директор падает в кресло. Она вскакивает на стол и начинает танцевать, да так, что директор цепенеет.

- О, это великолепно! - кричит он, придя в себя. - Вот договор, подпишите!

Она соскакивает со стола, берет договор, смотрит и бросает ему в лицо.

- Нет.

- Как, вас не устраивает?!

- Нет, - она решительно направляется к двери.

У директора появляется испарина на лбу. Он глупо улыбается.

- Так что вы хотите? - И бежит за ней.

- Миллион.

- О, это невозможно!

- Тогда я ухожу.

Он догоняет ее у дверей и хватает за руку.

- Хорошо, согласен. Подпишите договор.

Она, улыбаясь, берет ручку и подписывает.

- Это вам наука, чтобы не обижали бедных девушек!

А следующий номер - самое большое откровение актрисы, это ее жизнь.

...Идет толпа по Парижу. В толпе старая женщина с котомкой. Это Жозеффина, но ее нельзя узнать, пока она не заговорит. Она одета в старое, рваное платье. Остановилась у скамейки, на которой лежит белый безработный. Рядом с ними проходит пара - очень хорошо одетые белые люди. Безработный обращается к старой женщине: "Ты, черная краля, хотела бы одеться, как эта белая леди?" Она молчит. "Садись, поговорим". Она садится на лавку, потом говорит: "Разве можем мы так одеваться? У нас черная жизнь, мы так и одеты. Ты белый. Хоть ты и безработный, тебе легче прожить, чем мне. Я старая негритянская мать, у меня четырнадцать детей. Как мне жить?"

Чечено-ингушский танец-легенда

В это время в оркестре раздается жужжание в низком регистре скрипок. Оркестр начинает исполнять печальную негритянскую мелодию...

Она вдруг встает, поворачивается к залу и, запустив руки в волосы, говорит:

- О небо, о боги, помогите мне! Сеньоры, не проходите мимо ребят. Мои дети так же, как и ваши, смеются и плачут. Они не виноваты, что родились черными. Сеньоры, помогите детям!..

Она выходит на авансцену, протягивает руки в зал и падает без чувств.

Зал плачет, слышатся рыдания. Только через минуту люди приходят в себя, и раздаются бурные аплодисменты.

Жозеффина встает, идет за кулисы и стоит там не двигаясь. Смотрит на свои черные руки и плачет...

После концерта Эсамбаев с Дудинской зашли за кулисы и поблагодарили артистку за ее прекрасное искусство. Махмуд, потрясенный увиденным, поклялся Жозеффине, что сделает танец, который посвятит ей, и это будет танцевальный рассказ о негре.

И он сдержал свое слово. Впервые танец был исполнен на концерте в честь делегатов Международного форума, посвященного народам Азии и Африки, борющимся за свою свободу и независимость. Представители негритянских делегаций вбежали на сцену после его выступления и подняли Эсамбаева на руки.

Этот танец был снят в фильме "В мире танца". Одна из делегаций, ехавшая во Францию, взяла с собой ролик с этим номером, чтобы показать его Жозеффине Беккер. Взволнованная актриса написала Эсамбаеву теплые слова благодарности и высказала уверенность, что, если бы каждый художник в мире сделал десятую часть того, что сделал для негров Эсамбаев, они жили бы намного лучше. И она подарила Махмуду пластинки с записями своих песен.

Негритянский танец Эсамбаева - это новелла о судьбе негров Африки.

...Ничто, кажется, не предвещает беды. Ясный, солнечный день. Негр радостно танцует на фоне пальм под ритмичную и веселую музыку. Вдруг его лицо передергивается. В оркестре раздаются звуки, имитирующие удары. А его лицо под ударами невидимой руки отбрасывается то в одну, то в другую сторону. Он закрывает лицо руками, тогда его бьют в живот. В глазах негра стоит ужас. Он срывается с места и бежит. Но его догоняют и бьют руками и ногами. И тело его беспомощно дергается под этими ударами.

Его хватают, связывают и бросают на землю, продолжая бить лежащего человека. На пол падает тень решетки...

На сцене один Эсамбаев, но почти физически ощущаешь присутствие палачей. Так потрясающе осязаемо передает он страшное прикосновение этих ударов.

...Но вот негр встает, рвет путы и, решительно глядя в лица своих истязателей, идет вперед. Он верит в свободу своего народа. Снова звучит светлая, мажорная музыка...

Махмуд любит детей, он хорошо помнит свои детские мечты. И умеет так разговаривать, так играть с ребятами, что они, как говорят, липнут к нему. Он ведет себя с ними как с равными, и они сразу принимают его в свою компанию. И больше того - он стал их кумиром. А это не так уж мало - быть кумиром мальчишек. Можно быть знаменитым человеком и не пользоваться никаким успехом у мальчишек. В таком случае слава неполна, потому что, не рождая подражания у юных, она неплодотворна.

Из своего трудного детства он вынес и сохранил мечту. Об одном большом детском писателе однажды было сказано, что он "хорошо помнит детство". Эсамбаев тоже хорошо помнит детство и создает поэмы о мире детской мечты.

- Род Ишхоевых, к которому принадлежала наша семья, был одним из самых бедных в Чечено-Ингушетии, - рассказывает Махмуд. - Бедной была и наша семья. Я ходил такой рваный и растрепанный, что меня ребята в школе прозвали племянником Робинзона Крузо. Я не знал еще, кто такой Робинзон Крузо, но мне это имя нравилось... Работать начал рано и в двенадцать лет уже зарабатывал для семьи деньги, танцуя в профессиональном ансамбле песни и пляски. Но стремление помочь взрослым было еще раньше, лет в пять-шесть, когда мы жили в Старых Атагах. Я мечтал стать пастухом и все время просил мать, чтобы она мне разрешила пасти наших овец. У нас их было немного - всего девять и одна коза. Но мать меня не пускала, говорила, что еще очень мал, и потом я должен научиться считать хотя бы до десяти, прежде чем мне доверят пасти овец. И я стал учиться считать на пальцах, которых, к счастью, оказалось столько же, сколько овец с козой. Когда я научился считать, мать выстроила овец во дворе, и я начал тренироваться в их счете. Все получалось хорошо, и мне разрешили выйти с ними на пригорок. Пасу их, а потом решил посчитать, все ли на месте. Раз посчитал - девять, второй раз посчитал - восемь. Тогда я с плачем побежал домой. "Баба^*, - кричу, - я потерял двух овец, их утащили волки! Когда я гнал овец, кусты шевелились". Мать пошла со мной, посчитала - все овцы на месте. "Просто ты считать не умеешь", - сказала она. А я прошу ее: "Ты поставь их, как раньше ставила во дворе, я сосчитаю, а то они ходят". - "Нет, ты лучше изучай овец, - сказала мать, - какие у них есть приметы. Тогда и легче будет считать". Так я начал пасти овец. И не было большего горя для бедного горского мальчика, чем потерять овцу.

^* (Так чеченцы зовут мать.)

Много лет спустя Махмуд вспомнил эту свою детскую мечту и воплотил ее в танце о радостях и тревогах маленького чабаненка. Это был его узбекский танец "Чабан".

И точно как в детстве, он весело танцует в траве вокруг своих овец, радуется солнцу и природе. Вот он вырвал у овцы кусочек шерсти, распушил ее, дует. Она взлетает, как пух, вверх. Он ловит ее, скручивает в ладонях нитку, вытаскивает из халата иголку, вдевает в нее нитку и... зашивает рваную коленку. А потом начинает пересчитывать своих овец. Сначала спокойно, шевеля губами и отмечая каждую взглядом больших внимательных глаз. Одной не хватило. Тогда, заволновавшись, начинает считать быстрее, указывая на каждую пальцем. В это время в такт его счету дойра отбивает удары. Опять не хватило! Он вскакивает в тревоге, и дойра уже стучит барабанной дробью... Нет овцы! Он бежит за бугор, смотрит по сторонам и вдруг замечает беглянку. Радости чабаненка нет конца, и, конечно, все это изливается в стихийном, веселом, немного по-детски угловатом танце.

Чечено-ингушский танец-легенда

Немудреный сюжет, но сколько выдумки, тонких психологических наблюдений, душевного тепла в этом танце Эсамбаева. Чудесная шутка-миниатюра большого мастера.

А вот как еще повернулась тема детской мечты в творчестве артиста. Однажды после концерта в Риге к Эсамбаеву в гостиницу пришел старик с большим свертком. В нем были книги. "Я был у вас на концерте, - сказал он. - Вероятно, Шолом-Алейхем в своих "Блуждающих звездах" имел в виду такую звезду, как вы. Примите в знак благодарности эти тома собрания сочинений Шолом-Алейхема".

Махмуд был тронут подарком и добрыми чувствами к нему этого человека. Он любил читать, и Шолом-Алейхем стал на долгие дни его постоянным спутником. Эсамбаеву открылась новая страница в жизни людей. Глубоко запал в душу грустный юмор писателя, его смех, перемешанный со слезами. А мечты еврейских детей из бедных семей провинциальных местечек были похожи на детские мечты самого Махмуда. И ему захотелось создать образ доброго мальчика, который хочет сделать приятное отцу: вырасти, стать хорошим портным и сшить ему костюм.

И как всегда это у него бывает при создании нового танца, после обдумывания либретто он ищет музыкальное сопровождение будущего произведения. Эсамбаев обратился за помощью к ленинградскому композитору И. Шварцу. Было написано несколько вариантов, пока Махмуд не остановился на музыке, которая удовлетворила его. Теперь самое сложное - создать пластический образ. Здесь помог известный ленинградский хореограф Л. Якобсон. Вместе с Махмудом они искали наиболее удачную композицию. Наконец пришел день, когда Якобсон, просмотрев готовый номер, сказал:

- Прекрасно!.. Но моего ты ничего не оставил.

Махмуд продолжал искать. Знакомый букинист, знаток старины, посмотрев танец, посоветовал ввести в пантомиму движение рук раскрытыми ладонями вперед. Это по старым еврейским обычаям означает благословение. Так появилась очень выразительная деталь в танце.

Теперь дело за костюмом. Эсамбаеву посоветовали пойти к старому портному Рисману, который много лет шил для еврейского театра.

- Я давно не шил, - сказал Рисман, узнав о цели прихода Махмуда. - Но я хотел бы видеть этот танец, и, если вы пожелаете, я сошью вам.

Он посоветовал взять для костюма косоворотку. А рукава пиджака сделать короткими. Это тоже пошло в копилку образа.

Наконец танец готов. Премьера его состоялась в Москве, в зале Чайковского. И сразу "Портняжка" завоевал необыкновенную популярность и любовь у зрителей. Целомудренность и грациозность, наивный мир мыслей и чувств подростка, который хочет, чтобы всем было хорошо, - все это есть в танце, и он трогает душу.

И как всегда, перед началом этого танца-пантомимы ведущая читает либретто:

- Каждый из нас о чем-нибудь мечтал. У Шолом-Алейхема есть рассказ о портном, который мечтал стать английским королем. В мечтах он думал, что был бы богат, как английский король, и иногда бы еще немножко шил. У нас такого портного нет. Вы увидите на сцене маленького портняжку, который мечтает, когда вырастет, стать хорошим портным и добрым честным человеком.

И конечно, нельзя не отметить, что этот танец - поэтическая поэма о человеческом труде. Эсамбаев опоэтизировал одну из древнейших на земле профессий, отдал дань уважения скромным труженикам. Он говорит своим танцем, что всякая профессия прекрасна, если ее любить всей душой, если отдавать ей свой ум и сердце.

Знакомый портной Махмуда из Таллина, который иногда ему шьет костюмы, увидев "Портняжку", восхищенно сказал:

- Вы большой, настоящий портной.

Махмуд ответил на это смеясь:

- Я не могу толком даже пуговицу пришить.

- Не может быть! - усомнился мастер.

- Дайте мне иголку с ниткой, лоскут и пуговицу.

И в самом деле, Эсамбаев весьма посредственно справился с этой задачей.

- Но как вы точно все изобразили!

- Просто наблюдал, как шьют, - ответил Махмуд.

Бразильским танцем "Макумба", тем самым, что привез Эсамбаев из первой зарубежной поездки, всегда завершается его концерт. Вероятно, иначе не может быть. Кажется, что он отнимает все силы артиста. Такой экспрессии, страсти, отчаяния, такого взрыва энергии нет ни в одном другом танце. Бывает большой накал в групповых танцах, в их финальной части. Но тот накал скорее физический, нежели драматический. И как же бесконечно трудно одному человеку создать и выдержать такое эмоционально-физическое напряжение и такую драму чувств. На наших глазах гибнет в страшных мучениях человек. Танец производит жуткое впечатление и... прекрасное! Пластика не покидает артиста и в изображении мучения человека. Это замечательное искусство.

...Знакомство с народным танцем для меня всегда равносильно душевному потрясению. Поражают мощь и смелость художественных обобщений, создаваемых народом в танце, выразительность символики и ясность хореографического текста. Самый древний народный ритуал вдруг обретает простой, всякому понятный смысл.

Помню, как в Бразилии мне удалось посмотреть обрядовый танец "Макумба". Трудно передать, что охватывает вас при виде двухсот человек, содрогающихся в магической пляске. Раздается громогласный аккомпанемент национального оркестра из шестидесяти человек, колышутся яркие перья головных уборов, развеваются от стремительных порывистых движений хвосты ягуаров, украшающие сшитые из шкур костюмы, пурпурными пятнами крови жертвенных животных испещрены лица танцующих. Все они, охваченные исступлением, пляшут свой танец, изображая изгнание злого духа. В этом танце - и устрашающая сила древних народных представлений о зле, и напряжение человеческого духа и воли, и жажда очищения. Поразительное сочетание ясности идеи и острой символической формы. К такому сочетанию стремлюсь я теперь, когда исполняю в своих концертах вывезенную из Бразилии "Макумбу".

М. Эсамбаев

Как все ритуальные танцы, "Макумба" содержит в себе программу, имеющую глубокий смысл.

Перед началом танца ведущая раскрывает его содержание.

- С древних времен в Бразилии существует вера в злого духа, который приносит людям несчастье, голод, войны, смерть. Но злой дух может быть изгнан. Приходит колдун-заклинатель, режет белую курицу, кровью ее наносит на лице магические знаки, и начинается танец, во время которого злой дух вселяется в него, мучает его изнутри, стараясь вырваться, и разрывает его. Злой дух гибнет. Вместе с ним гибнет и заклинатель, который ценою своей жизни освобождает всех от зла.

Кубинский танец. Солистка балета И. Ливенталь и М. Эсамбаев

...Под тревожный стук тамтама начинается танец "Макумба". Артист, одетый в костюм из шкур пантер, в головном уборе с огромными яркими перьями, сидит скорчившись, словно фантастическая птица. Вот он, сидя, распрямляет спину, поднимает вверх ногу и угрожающе таинственно поворачивается... Так начинается танец. Вот он уже встал и делает шаги, напоминающие движения хищного зверя, мягко выгибает корпус. Выполняет какие-то символические движения руками и ногами, и в такт этим движениям начинает извиваться верхняя часть корпуса. Но вот волна движения переместилась вниз, и извивается теперь только нижняя часть тела, как бы живя самостоятельной жизнью. Неправдоподобная пластика! Затем он снова начинает свой мягкий, плавный шаг хищника...

Тамтам убыстряет темп, и все энергичнее двигается и извивается колдун, дразня злого духа. И вот злой дух вселился в него и начал мучить человека. Напряжение нарастает. Вот он, как затравленный зверь, замер, потом затопал ногами на месте и вдруг, испустив вопль, упал на пол и покатился. По сцене суматошно забегали лучи прожектора: красный, синий, зеленый, желтый, снова красный, синий... Музыка превратилась в хаос звуков. Колдун вскочил, бешено вращая головой и корчась от невыразимой боли. Наконец, крикнув в смертной истоме, он падает на землю...

Извините за плохой почерк. Мне 10 лет, и я не умею красиво писать. Я люблю танцы, оперу и балет. Больше всех Ваших танцев мне нравится бразильская "Макумба". У меня мурашки по спине бегают, когда я смотрю этот танец. Мне было жалко колдуна и Вас тоже... Не бросайте, пожалуйста, танцевать. До свидания.

Олеся Панасюк

Впечатление от танца "Макумба" потрясающее. Казалось, что из тебя на самом деле исторгается если не злой дух, то сама душа. Тело стало каким-то ватным, и наступило чувство изнеможения от усталости. Что же должны чувствовать Вы, исполнитель и душа этого необычайного обряда!

Н., Ростов-на-Дону

Сильнейшее впечатление производит на зрителей "Макумба". Но самый удивительный случай произошел в связи с этим танцем в мае 1964 года. Эсамбаев приехал на гастроли в Херсон. К нему обратились преподаватели и студенты Херсонского культурно-просветительного училища с просьбой побывать у них в гостях. Махмуд с удовольствием принял приглашение и пришел побеседовать со своими коллегами.

О том, что произошло дальше, рассказывает сам Эсамбаев.

"...Один юноша буквально каждое мое слово заносил в блокнот. Движения его были настолько однообразны, что раздражали меня, мешали мне говорить. Я только и видел, как мечется то вверх, то вниз его голова. В конце концов, я сказал: "Дорогие мои, теперь задавайте мне вопросы". Тот юноша встал и подал мне тетрадку. Это был слишком большой вопрос - он занял всю тетрадь. Я сказал ему: "Лучше спроси меня, слишком долго читать твой вопрос". Он быстро завертел головой, ища поддержки. И мне объяснили, что он немой, потерял речь. Так состоялось мое знакомство с Анатолием Барыгиным. Меня опечалило то, что я невольно обидел этого человека. Оправдываясь, я пригласил его на концерт. Я знал, что он любит танцевальное искусство, хочет танцевать. Он сидел в зале счастливый, у него светились глаза. Я танцевал для него в тот вечер... И вот закончился концерт. Мне преподносили фарфоровые фигурки, читали стихи. Когда я стал благодарить моих зрителей, раздался душераздирающий крик. Я подумал, кто-то хулиганит, очень обиделся, подошел поближе к микрофону, сказал, что, вероятно, меня плохо слышно, я буду говорить громче. В это время занавес за моей спиной закрывался, но я успел заметить, что на сцену на руках несли этого паренька. Я извинился перед зрителями и подошел к нему. Сообща мы привели его в чувство. Он стал говорить и говорить. Первые слова его были: "Махмуд, голос!" Так Анатолий Барыгин заговорил. На другой день он принес мне фотографию с дарственной надписью: "Моему лекарю-чародею". С тех пор мы встречаемся, и я слежу за его судьбой. Сейчас он танцовщик, прекрасно танцует в украинском ансамбле "Веснянка".

Улыбаясь, Махмуд рассказал мне, как во второй его приезд в Херсон Анатолий вышел после концерта на сцену с громадным букетом цветов, чтобы приветствовать его, и от волнения только сказал: "А сейчас я боюсь, что опять потеряю голос!" И ушел за кулисы со своим букетом. Тогда я ему крикнул: "Букет-то хоть отдай!"

Об этом случае сообщалось в газетах и по радио. А молва о нем живет в народе до сих пор. Только этим и можно объяснить то, что произошло уже в Москве, в 1970 году.

Однажды в помещении Москонцерта появились две женщины, пожилая и молодая. Одеты они были просто, в руках узелки, и приехали, видно, издалека. Они спрашивали всех, где сейчас находится артист Эсамбаев, "который лечит". И хотели поехать к нему, где бы он ни был. Однако в тот момент никто не мог сказать, где выступает Эсамбаев, и женщины, вздохнув, ушли.

Сиамский танец. Кадр из фильма 'Я буду танцевать'

...Тяжело дыша, Эсамбаев выходит на сцену. Кланяется. А потом вдруг делает несколько шагов вперед, выступив за закрывающийся занавес, подходит к микрофону и начинает говорить. Это всегда неожиданно и приятно для аудитории. Эсамбаев разговаривает с людьми о своем искусстве, делится впечатлениями о городе, о зрителях. Он просто и задушевно беседует с людьми И делает это независимо от того, первый или последний его концерт в городе. Он разговаривает со зрителем, с которым встретился, может быть, в первый, а может, и в последний раз. Это как бы продолжение концерта, и он хочет досказать то, что не уместилось в рамках его выступления. Он доверчиво идет к своему судье и другу - к зрителю, для которого, и только для него одного, он и мыслит свое искусство. Здесь нет ничего наигранного, нет и тени заискивания перед публикой. Эсамбаев знает цену своему искусству, как это знает каждый мастер своего дела.

...Знаете, что особенно мне запомнилось сегодня, это Ваша удивительная скромность, способность говорить о своем успехе без тени гордости, с такой искренностью и простотой.

Роза Захарова

А какой он в жизни, за кулисами? Этого зритель не знает, но хочет знать. И поэтому я, как зритель, пошел к нему за кулисы. Главное же - захотелось понять, как делается большое искусство. Конечно, все должно быть сказано артистом со сцены. Но если безусловно, что это сказанное громадно, волнующе, что оно увлекает и потрясает людей, если это так, тогда непременно надо пройти за сцену и узнать, как это делается, чтобы полнее оценить подвиг артиста.