Рождение танца

Без большого преувеличения можно сказать, что танец Эсамбаева родился вместе с ним.

Только встал мальчонка на ноги, как уже старался подражать во всем взрослым и особенно тем их движениям, которые подкреплялись звуками музыки, песен и хлопаньем в ладоши. Мелодия, ритм, движение всей троицей и прижились в музыкальной от природы душе мальчика. И это был Танец.

Уже в четыре года Махмуд хорошо танцевал лезгинку, и отец охотно водил его на свадьбы и праздники. И был очень доволен, что сын так хорошо копирует взрослых. Старый Алисултан, бывший красный партизан, любил помечтать о том, кем станет Махмуд, его младший сын, когда вырастет. Вспоминал прошлое. Сколько горя и притеснений испытали чеченцы и ингуши от царя и его чиновников! И некому было пожаловаться на богачей горцу - крестьянину. Царские судьи с богачами заодно. Не было у горцев судей - защитников прав народа. А сейчас, при Советской власти, народный судья самый уважаемый человек. Так думал Алисултан и решил: пусть будет Махмуд судьей.

А Махмуд все танцевал, удивляя всех своими способностями, постоянной готовностью пуститься в пляс по первой же просьбе взрослых. Но больше всего танцевал он сам для себя. Уйдет с утра в отцовскую кукурузу, что росла прямо за домом, и пылит там под собственный аккомпанемент, пока не заболят ноги.

Не знал он, что старшая его сестра, Пада, зеленоглазая и озорная, потихоньку пробиралась вслед за ним и часами наблюдала за неутомимым братцем. Одни танцы его уже не устраивали. Он делал поразительные фокусы со своими руками, ногами, телом, гнулся как резиновый.

Шахид Арсунукаев, радист и осветитель бригады Эсамбаева, рассказал мне:

- Мы жили недалеко от Старых Атагов. Однажды отец приехал оттуда и рассказал, что в Атагах появился необыкновенный мальчик. Он собирает ребят на реке Аргун, раздевается и начинает делать с собой самые невероятные вещи. У него, наверное, нет костей, он извивается, как змея, "выворачивается наизнанку". Это нехорошо и к добру не приведет. Таким человек не может быть. Слушая отца, мы все горели желанием взглянуть на это чудо...

В детстве Махмуд стихийно тренировал свое тело, развивая гибкость и ловкость. Все это принесло потом свои неожиданные плоды. Он был не по годам наблюдателен и восприимчив. И не просто хотел танцевать, подражая взрослым. Он жаждал передать людям все то, что его поразило и что ему очень понравилось. В этом было его будущее. Но еще никто на свете не знал этого, не знал и он сам.

Я не мог бы сказать, что резче запомнилось из первых лет жизни - цветущие горы родного аула Старые Атаги, полет орлов над снежными вершинами или крылатая, величавая поступь нашей лезгинки. Я не мог бы сказать, что раньше врезалось в мою память - шум и пение горных рек или ритмически-чеканные звуки дойр и пение наших стариков. Я не могу сказать, что больше поражало меня - плавное движение прозрачных облаков в синих небесах или неслышные движения девушек-горянок в их изукрашенных золотом воздушных костюмах. Впечатления моего детства неотделимы от танца.

М. Эсамбаев

Когда Махмуду исполнилось восемь лет, семья переехала в Грозный. Он пошел в школу.

А потом произошло событие, которое перевернуло его душу. В город приехал цирк, и он попал на его представление. На арене происходило как раз то, чего смутно и страстно жаждала его душа. Это был сказочный парад силы, ловкости, фантазии. Его покорили наездники, акробаты, воздушные гимнасты, канатоходцы и укротители зверей. Махмуд захотел научиться всему этому и непременно сразу, немедленно. Ему было мало каната, он стал ходить по забору, грозя сломать себе шею. Подружился с наездниками, чистил им лошадей, а они учили его джигитовке.

Испанский танец

Он ушел бы с цирком, если бы не мать, которую жалел и не хотел огорчать. Правда, не устоял он перед соблазном хоть ненадолго вкусить бродячей цирковой жизни. В труппе ему помогли подготовить номер "Человек-змея", и однажды Махмуд исчез из дому. Шесть дней его разыскивала милиция. На седьмой он появился дома, успев съездить с цирком в Орджоникидзе. Это были первые гастроли в его жизни.

Потом у Махмуда появился новый кумир. В город пришел звуковой фильм "Веселые ребята", в котором играла Любовь Орлова. Махмуд влюбился в актрису. Выучил наизусть всю ее роль, все ее песни, копировал жесты, манеру говорить. Ребята в школе поражались, с какой точностью их худой и длинный однокашник с гривой кудрявых спутанных волос изображал актрису. А потом он так же успешно выучил роли Орловой в кинофильмах "Цирк" и "Волга-Волга".

Однажды учительница математики и классный руководитель Дора Васильевна вошла в класс с улыбкой на лице и обратилась к Махмуду:

- К нам в город приехала Любовь Орлова. Ей рассказали про мальчика, который очень хорошо ее копирует, то есть про тебя. И она захотела с тобой встретиться. Там, за дверью, стоит человек, который отведет тебя к ней.

- За дверью действительно стоял человек и ждал меня, - вспоминает Махмуд. - Я попросился у него сбегать домой переодеться. У меня была одна-единственная хорошая рубашка, и я хотел ее надеть. Он отпустил меня. И вот мы уже в гостинице. Постучали, за дверью номера раздался знакомый голос: "Войдите". Когда я увидел ее на пороге, я подумал, что умру.

"Вот, Любовь Петровна, мальчик, который хорошо вас копирует", - сказал мой провожатый.

"Пожалуйста, покажите".

И я спел все ее песни из кинофильмов. Любовь Петровна смеялась до слез. Так мы подружились. Она брала меня на свои выступления.

- Да, в детстве он действительно очень хорошо умел копировать взрослых благодаря своей удивительной наблюдательности и способности схватывать движение, манеру, - рассказывает народная артистка СССР Любовь Петровна Орлова.

Мы сидим в артистической комнате актрисы в Театре имени Моссовета. После поездки с Эсамбаевым по городам Сибири, в Москве я встретился с Любовью Петровной, чтобы узнать ее мнение об искусстве Эсамбаева.

Сняв парик, она проводит рукой по гладко зачесанным назад русым волосам и вдруг улыбается своей ослепительной улыбкой, так знакомой нам по кино.

- Сейчас мы редко встречаемся с Махмудом. Когда он видит меня, он молча бросается ко мне, целует...

Узбекский танец 'Чабан'

Помолчав, она продолжает:

- Это большой мастер, большой художник. Если раньше он прекрасно подражал, то сейчас его сила в том, что он неподражаем, неповторим. Больше всего я люблю в актерах искусство перевоплощения, непохожесть на самого себя в каждой роли. Так всегда для меня неожиданна Софи Лорен. В каждой новой работе она необыкновенная, совсем другая. Это большой талант. Эсамбаев относится к таким актерам. Каждый его танец - это совершенно новое явление, новый образ, новый характер, непохожий на все предыдущие...

Все это у Махмуда было еще впереди. А пока он вбирал в себя, как губка, впечатления жизни и все хотел постичь, всему научиться. И в первую очередь научиться хорошо танцевать.

Он уже много слышал о далекой и сказочной для него Москве, где есть такие вещи, каких нет даже в удивительном городе Грозном. А Грозный поразил его, кроме цирка, еще двумя чудесами. Это звездочки, которые вдруг загорелись вечером на столбах, когда Махмуд впервые приехал с родителями на базар в город. От этого волшебного зрелища замерла душа. Другое же чудо вызвало поначалу не восторг, а страх: на улице прямо на него с грохотом катило какое-то огромное сооружение. Его никто не вез и не толкал, оно само двигалось по железным колеям. Люди из их аула называли его "тарамбай".

А в Москве, говорили, было чудо еще больше этого. Трамваи ходят прямо под землей, а к ним тебя везут сами лестницы.

Но не это чудо тянуло Махмуда в Москву, там, он слышал, есть специальные школы, где ребят учат танцевать. И у десятилетнего мальчугана родилось дерзкое решение: ехать в Москву. Посвященных в тайну было немного - несколько преданных друзей из класса. Родителям, конечно, этого знать не полагалось.

Так однажды он снова исчез из дому.

Приехав зайцем в Москву и выйдя на привокзальную площадь, Махмуд растерялся от обилия людей, машин, от шума. Он пошел наугад. Много народу двигалось в открытые двери дома, над которыми загадочно горела большая буква "М". Он пошел туда и попал в метро. Увидев движущуюся вниз лестницу, оторопел от восхищения и... страха. Наконец решился. Поехал, вцепившись изо всех сил в поручни. Когда вышел на перрон, увидел, как в черном тоннеле засветились два ярких глаза и вот с грохотом выкатился красивый голубой состав. К великому удивлению Махмуда, двери тоже открылись сами. Ему осталось только поживее впрыгнуть в вагон - ведь неизвестно, сколько они будут открытыми. И потом замелькали станции, одна красивее другой.

Махмуд был потрясен всем увиденным, катался и смотрел до тех пор, пока... не уснул в вагоне метро. Проснулся оттого, что кто-то его взял за плечо. Открыл глаза.

На съемке фильма 'Я буду танцевать'. Постановщик индийского танца Э. Грикурова и М. Эсамбаев

Вагон пустой. Над ним склонилась незнакомая женщина в красной фуражке.

- Мальчик, где тебе надо выходить? Ты же все проспал. - Она говорила ласково, и у нее было доброе лицо.

- А я не знаю, - еще не понимая, что происходит, сказал Махмуд.

- Как ты попал сюда?

- Я из Грозного приехал.

- А где твои родители?

- Там остались. - Махмуд решил рассказать все этой доброй женщине. - Я приехал учиться. Здесь, говорят, есть школа, где учат танцевать. Я туда поступлю.

- А где ж ты будешь жить? - удивилась женщина.

- Пока не знаю.

- Ну вот что, - сказала она. - Пойдем-ка ко мне. Меня зовут тетя Ксеня. Мы найдем эту школу, и ты будешь там учиться.

И Махмуд стал жить у доброй тети Ксени, которая работала дежурной на станции метрополитена. Его приняли в хореографическое училище, поразившись танцевальным способностям и - не менее - страстному желанию мальчишки учиться искусству танца.

Однако через месяц счастье Махмуда кончилось. Случайно его встретил в Москве знакомый их семьи из Грозного - дядя Павел. И беглец был немедленно возвращен домой.

От отца он получил крепкую порку. "Подумать только, - негодовал старый Алисултан, - мальчишка буквально помешался на этих танцах, ни о чем другом не помышляет и хочет стать танцором". А вскоре он узнал, что сын стал ходить в хореографическую студию городского Дома пионеров. Это окончательно вывело из себя Алисултана. Еще не хватало, чтобы его сын стал кривлякой, вместо того чтобы заняться настоящим мужским делом!

Видя, что Махмуд, несмотря на отцовские порки, продолжает посещать занятия по танцу, Алисултан решил пойти в Дом пионеров. Руководитель студии Мария Стефановна Форманчук, узнав, с какой целью к ней пришел отец Махмуда, заволновалась и принялась с жаром рассказывать о необыкновенных способностях мальчика, о его большом желании по-настоящему научиться танцевать. Алисултан от этих похвал только еще больше мрачнел. Наконец он не выдержал:

- В нашем роду не было клоунов, и я ему не позволю заниматься всякими пустяками!

Потом спохватился, увидев изменившееся лицо учительницы. Понял, что сказал что-то не так. И почти умоляюще попросил:

- Хотите, я вам подарю лучший чеченский ковер. Только отпустите, пожалуйста, моего сына. Ну скажите ему, что из него ничего хорошего не выйдет. Может, тогда одумается.

- Этого я не могу сделать, - негромко, но решительно заявила Мария Стефановна. - Он мой лучший ученик.

Индийский танец 'Золотой бог'

Ни с чем пришел Алисултан домой. А мать Махмуда, тихая и добрая женщина, уже давно своим материнским сердцем понявшая, что сын нашел занятие, которое ему по душе и в нем, может быть, его призвание, так и не смогла отговорить мужа отступиться от мальчика, не мешать ему.

Побив в очередной раз сына, Алисултан постановил:

- Хватит болтаться без толку, пора помогать семье. Будешь работать в булочной. Я уже договорился.

Алисултан рассчитал, что учеба в школе и работа в булочной займут весь день Махмуда и ему будет некогда ходить в студию. Так оно и получилось. Но, перестав ходить в студию, Махмуд продолжал танцевать и в перерывах от работы веселил рабочих своими танцами.

Однажды около булочной появились цыганята: недалеко расположился табор. Махмуд не замедлил этим воспользоваться. За вознаграждение булочками он договорился с ребятами, что они его научат цыганскому танцу. Забравшись в глухой тупик между домами, они отчаянно будоражили голыми пятками дорожную пыль. И "репертуар" Махмуда обогатился новым танцем.

Вскоре Махмуд ушел из булочной. И опять была хореографическая студия. И опять была порка. Увлекшись танцем, Махмуд без особой радости посещал школу, тем более что у него не ладилось с математикой. Это доставляло немало хлопот учительнице математики Доре Васильевне.

- Миша, иди к доске, - вызывает она Махмуда (Мишей его многие зовут и сейчас). - Реши задачу...

Махмуд берет мел, учебник и долго что-то рисует на доске, шепча и заглядывая в книжку.

- Ну что ты там закопался?

В классе уже решили задачу, и ребята весело смотрят на Махмуда. Сидящие ближе начинают громко шептать, подсказывая. Махмуд ловит обрывки фраз и пытается понять, что же надо делать.

- Давай решать вместе, - приходит на помощь учительница.

Наконец, перепачканный мелом и взмокший от непосильной работы Махмуд пишет на доске ответ.

- Садись, тройка, - говорит Дора Васильевна.

Благодарный Махмуд останавливается около учительского стола и растроганно говорит:

- Дора Васильевна, задачки у меня не очень получаются. Но когда я вырасту, я стану знаменитым танцором. Я приеду в Грозный и приглашу вас на свой концерт. Вы будете старенькая, в очках. Я посажу вас на первый ряд. Вы будете смотреть концерт и вспоминать, как я мучился с этими задачками.

- Обязательно приду, - улыбаясь, говорит Дора Васильевна, - а пока садись на место.

А в город снова приехал цирк. Представитель цирка на другой же день появился в домике Ишхоевых на Поселянской улице.

Индийский танец 'Золотой бог'

- Уважаемый Алисултан, - с порога обратился он к отцу Махмуда, - разрешите пригласить вашего сына поработать у нас в труппе со своим очень хорошим номером "Человек-змея".

Не отвечая гостю, Алисултан крикнул жене:

- Бикату, приведи Махмуда и дай мне ремень. Я ему сейчас покажу номер!

Увидев столь неожиданный оборот дела, гость поспешил уйти, забыв попрощаться с хозяином.

С цирком у Махмуда не вышло. Но неожиданно вышло другое. В Чечено-Ингушетии начал организовываться свой профессиональный ансамбль песни и танца. Мог ли Махмуд остаться безучастным к этому событию? Узнав, что ребят до четырнадцати лет туда не принимают, Махмуд самовольно прибавил себе два года, достал в школе нужную ему справку и появился в ансамбле. Когда он предстал перед дирекцией - не по годам высокий и стройный, - ему поверили, а посмотрев его танцы, сразу приняли в коллектив.

В ансамбле Махмуд танцевал небольшие сольные партии в армянском и азербайджанском танцах и русской "Полянке". Через месяц он появился дома с первой своей зарплатой. Отец, который к этому времени махнул рукой на сына, удивленно пробурчал:

- За баловство еще и деньги дают!

Но теплее относиться к сыну не стал, считая его несчастьем семьи и стараясь не замечать его.

Так начался период профессиональной работы Махмуда Эсамбаева.

- До настоящего профессионала мне еще было как до неба, - говорит Махмуд. - Кружок хореографии при Доме пионеров - это не училище.

Мы сидим в номере Эсамбаева в гостинице "Центральная" в Новосибирске. Через полчаса отправимся в театр оперы и балета, где пойдет вечерний спектакль "Лебединое озеро", а после него почти сразу - уже сверх программы - концерт Эсамбаева. Вместо отдыха Махмуд идет на балет. Не могу, говорит, упустить такую возможность.

- Так как же ты достиг профессионализма? - спрашиваю, стараясь понять, когда и как произошел тот самый переход Эсамбаева к высокому профессиональному мастерству.

- Через пот и слезы, - отвечает Махмуд.

- И неудачи были?

- Еще какие! - Махмуд усмехается.

- Расскажи какой-нибудь случай.

- Пожалуйста. - Махмуд на минуту задумался и, лукаво улыбаясь, стал рассказывать.

- С началом Великой Отечественной войны городская филармония и театр организовали концертную бригаду для работы в войсках. Сначала давали концерты в Грозном перед бойцами, которые отправлялись на фронт, а потом стали выезжать и на передовую. В такие передряги, бывало, попадали, что диву даешься, как живыми оставались. Я исполнял тогда несколько танцев: лезгинку, "Яблочко", азербайджанский, русскую "Полянку". Танцевал как умел.

А однажды произошел такой случай. Выгрузились мы из вагона, а встречающих почему-то нет. Тогда нам показали направление, куда идти, чтобы найти нужную часть. Была осень, холодный ветер пронизывал насквозь. Дело шло к вечеру, а конца пути не видно. Догоняет нас пустая полуторка. Останавливаем ее. В кабине сидит молоденький лейтенант. "Кто такие?" - спрашивает, не вылезая из кабины. "Мы артисты", - отвечаем, а сами смотрим на кузов. "Докажите!" Ну я тут выскочил на дорогу перед машиной и стал танцевать цыганский. Старался изо всех сил. Закончил. Он скептически посмотрел на меня, потом оглядел всех и сказал:

- Артисты, говорите? Шалопаи вы, а не артисты!.. Ваня, трогай!

Шофер рванул с места, а мы только и видели полуторку. Не мог я товарищам в глаза посмотреть. Вот так станцевал! Поплелись дальше... Но бойцы все-таки встречали нас хорошо, и мы давали по нескольку концертов в день, пока от усталости не валились с ног. А в одной части командиру так понравились мои танцы, что он попросил меня остаться при штабе. Я остался и был вроде связного. Командир подарил мне трофейный аккордеон. Такой красоты я в жизни не видел. Он так и горел перламутром. Играть я не умел и только смотрел на инструмент. Но однажды близко от нас разорвался снаряд. Меня оглушило и засыпало землей, аккордеон был разбит вдребезги. Я никогда так не плакал, как в тот раз, когда увидел осколки своего красавца...

Таджикский танец с ножами

- Махмуд, в фильме "Я буду танцевать" есть эпизод, когда тебя ранило. Это было на самом деле?

- Смотри.

Он оголил ногу, и под коленкой, сзади, я увидел два поперечных белых шрама.

- Как это произошло?

- Давали концерт на открытом воздухе на самодельной сцене. Прилетела "рама" - фашистский разведчик. Значит, после этого жди налета авиации. Решили концерт не прерывать. Самолеты налетели сразу. Близко разорвалась бомба... Думал, больше не придется танцевать. Страшно тянуло ногу.

- А как дальше было?

- Тебе продолжить о неудачах или вообще рассказывать? - Махмуд с улыбкой вопросительно смотрит на меня.

- Если можно, и о том и о другом.

- Так оно и было, все вместе... Вернулся в Грозный. Кое-как вошел в строй и опять поехал с бригадой выступать по городам и воинским частям. Как-то, это было в начале 1943 года, мы давали концерт в Пятигорске, в помещении театра оперетты. После концерта ко мне подошел директор театра Савелий Григорьевич Ходес. И сразу: "Хочешь быть премьером балета в нашем театре?"

Я не знал, что такое премьер, и поэтому, долго не раздумывая, дал согласие. Ведь это театр, да еще музыкальный. А потом ко мне подошла солистка балета Зоя Зорина и спросила: "Салонные танцы знаете?"

Я не знал, что такое салонные танцы, но было неудобно сознаться в этом, тем более что я дал согласие стать премьером. И я ответил утвердительно. Мы разучили с ней этот самый салонный танец "Танго". А в день первого выступления на меня надели фрак - странное одеяние с вырезом на животе и с хвостиками сзади, шею затянули высоким крахмальным воротничком, так что я не мог ее повернуть. Я был страшно скован в этой одежде. Когда мы станцевали, я понял, что провалился. За кулисами услышал, как одна артистка говорила другой: "Ну и чурбана взяли. Бедная Зоя!" Мне стало так обидно, что я заплакал и пошел к Ходесу просить, чтобы он отпустил меня из театра. Он принялся меня успокаивать, говоря, что дал мне совсем не ту роль, что сам ошибся. Это меня мало успокоило, но в театре я остался. А новые номера, которые мне дали, кажется, удались. Это был цыганский танец в "Холопке", русский в оперетте "Раскинулось море широко", танец "Черное с белым" в оперетте "Роз-Мари"... Но ненадолго задержался я в этом театре. Судьба привела меня в театр оперы и балета. Помню, с трепетом вошел я в храм музыки, каким предстал передо мной Киргизский государственный театр оперы и балета во Фрунзе.

Трудное это было для меня время. Умерла мать, отец как-то сразу постарел и стал плох здоровьем. Мы жили вместе. На душе было невесело. И я весь отдался музыке и танцу, искал в них утешение, опору и смысл жизни. Я пришел в классический балетный театр почти ни с чем, кроме желания научиться. Надел трико, встал у станка и начал повторять за другими движения классической школы. Начинал с нуля в восемнадцать лет. Я очень старался, и товарищи даже нашли, что у меня "ленинградская школа".

Махмуд улыбается.

- Вот так. А теперь пора на "Лебединое озеро".

...В театре Эсамбаев в зал не пошел, а приютился в маленькой темной комнатке звукорежиссера и с первого такта музыки, не отрываясь, смотрел на сцену. А ведь эта вещь мало сказать ему знакома, он знает наизусть каждую ноту, каждое па. Я вспомнил, как еще в Москве, в своем номере в гостинице, он во время исполнения адажио из этого балета в концерте по телевидению вдруг встал на ковер, отвернувшись от экрана, и начал исполнять наизусть партию Одетты.

Прерываю молчание:

- О чем ты сейчас думаешь?

Махмуд медленно повернул голову, не отрывая глаз от сцены, потом каким-то задумчивым взглядом посмотрел на меня.

- ...Какие труженицы эти балерины. Все время оставаться в кордебалете. Как же надо любить искусство, чтобы всю жизнь быть в такой роли!

Мы молчим. Махмуд вдруг негромко, словно для себя, говорит:

- Так и не понял, чего он хочет.

Это был первый выход Ротбарда - Злого гения. Он появился позади танцующих как-то тихо и незаметно.

М. Эсамбаев - хан Гирей в балете 'Бахчисарайский фонтан'

- Он сейчас должен быть в центре внимания, - продолжает свою мысль Эсамбаев. - Привести Одиллию и "бросить" ее в зал, как жемчужину, поразить всех. Он должен страстно хотеть, чтобы зло восторжествовало... А тут - крадется.

Мы продолжаем смотреть на сцену. Наконец появляется Одиллия со Злым гением. Он почти сразу исчезает, все внимание на ней.

Махмуд создал другого Злого гения. Такого, который запомнился всем, кто видел фильм "Лебединое озеро". Его Злой гений не просто приводит на бал Одиллию. Артист создает выпуклый образ Демона, который не шутя противопоставляет зло добру.

- А иначе с чем будет бороться добро, если не встретит в зле достойного соперника? - продолжает Эсамбаев. - Ты заметил, я отказался от традиционных крыльев? Ведь можно и руками их показать.

И балетмейстер К. М. Сергеев, который ставил для этого фильма балет с труппой Ленинградского академического театра оперы и балета имени С. М. Кирова, одобрил эту идею Махмуда. Эсамбаев был единственным приглашенным артистом. Фильм делался по заказу одной из зарубежных фирм, которая хотела, чтобы роль Злого гения исполнил Эсамбаев (кстати, этот фильм в 1969 году на кинофестивале в Генуе получил приз "Золотая орхидея", а работа Эсамбаева была отмечена дипломом за лучшее исполнение роли в фильме).

Фильм потряс. Осталось ощущение настолько свежее, что, кажется, вижу - вот Злой гений сверкает глазами, торжествуя свою победу в сцене подмены невесты, вот он корчится, поверженный... Я инженер-физик, но мне кажется, это невероятно, немыслимо - так воплотить музыку... Если бы музыка сама выбирала себе, кто ее лучшим образом одушевит, выразит, думаю, она выбрала бы Вас для этой партии...

(Письмо без подписи)

- Константин Михайлович был очень строг, - вспоминает Махмуд и вдруг улыбается. - Однажды на репетиции он мне крикнул: "Подъема нет, держи подъем!" Я тянусь изо всех сил, а подъема у ноги, такого, какой нужен Сергееву, не получается. Пришел в гостиницу. Что делать? Потом придумал. На следующий день Сергеев обратил внимание на мой великолепный подъем: "Значит, можешь сделать как нужно?" В конце съемки фильма я показал ему свой "подъем". На обе ноги наклеил несколько слоев пластыря, а сверху надел чулок. Константин Михайлович долго смеялся над моей хитростью.

Он благодаря индивидуальным данным разностороннего таланта, не выходя из рамок классического балетного спектакля, создает образ, олицетворяющий зло. Без обычных аксессуаров (крылья), затянутый только в черное трико, высокий, стройный, тонкий, с распростертыми руками, с зелено-серыми огромными неземными глазами - это птица и человек, человек и птица - гений темных сил! А на балу у королевы его явление неожиданно в образе красавца с изысканными манерами и льстиво-коварной улыбкой! Он чарует и вместе наводит страх, и вдруг, вновь превращаясь в зловещего духа, разрушает радость и счастье... В мучительном поединке с принцем он, сброшенный со скалы, умирает, извиваясь в агонии, успевая силой темных чар послать гибель лебедю. Все это исполняется артистом с предельной выразительностью!

Работница киностудии "Ленфильм"

А вот небольшая, но выразительная записка солиста Оалета Юрия Корнеева, надевшего во время болезни Эсамбаева на одной из репетиций к фильму его необыкновенно тугое эластичное трико: "Махмуд, я окончательно понял, что ты Гений, побывав в твоей шкуре!"

Эсамбаев прокомментировал эту записку столь же лаконично:

- Когда надо, я терплю, вот и все.

- Ну хорошо, понятны эти твои маленькие хитрости чисто внешнего порядка. Но как ты ухитрился так удивительно сыграть всю роль? - спрашиваю я у Махмуда, тщетно пытаясь проникнуть в эту совершенно неприступную крепость - тайну творчества. Не может же быть все так просто: взял и сыграл, и удивил всех. - Было же начало у этой роли?

- Конечно, было. Иначе ничего бы не вышло... Сначала я и мечтать не мог о партии Злого гения. Танцевал в этом балете испанский. И в других спектаклях на первых порах участвовал только в танцах - краковяк в "Иване Сусанине", венгерский в "Раймонде" и другие. А только для себя играл Ротбарда в "Лебедином", как, впрочем, Одетту-Одиллию и Зигфрида. Мне очень нравился этот балет. И вот однажды - это было все там же, во Фрунзе, - наш балетмейстер Иван Кириллович Ковтунов, которому я очень многим обязан как артист балета, предложил мне сыграть Злого гения... за день до спектакля. Неожиданно заболел исполнитель этой роли. Отступать было некуда, и я сыграл Ротбарда с одной репетиции.

Индусский танец в опере 'Лакме'

Слушая Махмуда, я подумал, как часто нас обманывает внешняя сторона успеха. В самом деле, как просто у него все получилось - взял и исполнил. Помог случай. Но ведь далеко не каждый смог бы воспользоваться этим случаем. Этому предшествовала огромная, скрытая от постороннего взгляда работа, постоянный труд. Вспомнился мне подобный случай, описанный в одной книге.

На рубеже прошлого и нынешнего века одна бродячая итальянская оперная труппа давала свои спектакли в Южной Америке. Импресарио неожиданно поставил такие условия, что дирижер забастовал. Это было тоже за день до спектакля. Должна была идти "Аида" Верди. Билеты были уже проданы, и публика могла от ярости разнести театр. А главное, артисты остались бы без заработка. Импресарио уже подсчитывал убытки. И в тот момент, когда все были в отчаянии, из оркестра поднялся молодой человек и подошел к дирижерскому пульту. Он был виолончелистом. Однако взял в руки дирижерскую палочку и... блестяще провел репетицию, а потом и спектакль, преодолев бесчисленные рифы оперного дирижирования. Этим молодым человеком был Артуро Тосканини.

Да, гений зреет незаметно для обычного человеческого взора. Внешне незаметно идет гигантская работа! самоучение, самосовершенствование и, может быть, самоистязание.

Вспомнилась и еще одна подробность из жизни другого гения. Николай Григорьевич Рубинштейн, основатель и профессор Московской консерватории, задавал первым своим студентам десяток задач по гармонии и контрапункту. Но один из его учеников, приходя утром в класс с воспаленными глазами, приносил тетрадку, в которой было сто (!) решенных задач. Этим учеником был Петр Ильич Чайковский.

С огорчением чувствую, что мои попытки выяснить у Эсамбаева какой-то особый секрет его успехов на сцене киргизского театра остаются бесплодными. В самом деле, не имея за спиной балетной школы, он одну за другой осваивает ведущие характерные роли балетного репертуара и завоевывает право на исполнение такой роли, как роль хана Гирея в балете Б. Асафьева "Бахчисарайский фонтан". Эту сложную исполнительскую задачу смело поставил перед своим питомцем Ковтунов, ученик выдающегося советского балетмейстера народного артиста СССР Ростислава Владимировича Захарова, впервые поставившего этот балет на советской сцене и создавшего спектакль, который стал жемчужиной советской хореографии.

...Мы продолжаем смотреть балет. Я понимаю, что отвлекать Эсамбаева от его любимого спектакля неудобно, нехорошо. Но когда же, как не сейчас. Да он и сам, видимо, возбужден воспоминаниями о далеких уже днях работы в театре и не может молчать.

...Сцена на балу. Начались танцы. Вот испанский.

- Не совсем так, - замечает Махмуд. - В испанском танцоры не должны раскрываться - смотреть вслед за движением руки или ноги. И не надо показывать оскал. Испанец сосредоточен в танце. Смотрит вниз, самое большое - прямо перед собой. Весь темперамент в ногах. Все идет в пол. Твердо. Внешне испанец небрежен, но в этой небрежности страшная собранность. Я наблюдал в Испании за мужчинами, за их манерой держаться, ходить, разговаривать. Это все и в их танцах.

Вот идет молодой испанец. Идет медленно, с достоинством. Через левое плечо перекинуто пончо из грубой шерсти. Оно сильно натянуто левой рукой, которая упирается в бок. Спина от этого прогнута, напряжена. А ноги свободны, предельно расслаблены. Вот так он идет, смотрит прямо перед собой. Небрежен и одновременно очень собран... Конечно, артисты не виноваты, - переводит Махмуд разговор на балет. - Их так научили. Впрочем, я и сам раньше многое не так танцевал. Надо видеть народ, чтобы понять его характер, и тогда поймешь его танцы.

- Но ведь ты еще не был в Испании в те годы. А твой испанский, как говорят, уже пользовался во Фрунзе большим успехом.

- Я очень люблю испанские танцы. Ну и старался подмечать тонкости исполнения этого танца у приезжих артистов. Однажды мне особенно повезло. В город приехала известная испанская танцовщица Маритта Альберинго. Я попросил ее научить меня работать с кастаньетами. Она любезно согласилась и дала мне несколько уроков.

Нет, это было совсем не просто. Спустя несколько месяцев я случайно узнал подробности о том, как Эсамбаев учился владеть кастаньетами. Подробности, о которых он мне сам же и рассказал.

Когда Альберинго уехала из Фрунзе, Махмуд стал усиленно учить Приёмы игры на кастаньетах. Но один никак не получался, даже не сам прием, а переход от одного к другому. Казалось бы, мелочь. Но только не в искусстве. Он бросил все и помчался из Фрунзе вслед за артисткой в Алма-Ату. На попутных повозках и машинах, через снежные заносы и перевалы, чуть не замерз в пути и основательно простудился.

Танец 'Автомат'

Изрядно удивилась знаменитая артистка, увидев перед собой посиневшего от холода коллегу по искусству. А узнав, зачем он приехал, и вовсе всплеснула руками. А потом задумалась:

- Да, а ведь это совсем не пустяк, - сказала она. - Вы добрались до секрета кастаньет, и теперь я не могу вам его не раскрыть. Вы из тех артистов, для которых не может существовать профессиональных тайн. Вы их все равно узнаете. Многие, правда, всю жизнь ограничиваются даже не всеми теми приемами, которые я показала вам во Фрунзе, и, кажется, преуспевают.

И она показала ему тот трудноуловимый переход, который ставит последнюю точку в мастерстве владения кастаньетами. А потом Альберинго подарила Эсамбаеву свои кастаньеты.

Вернувшись во Фрунзе, Махмуд заказал для своих кастаньет специальные шерстяные варежки. Кастаньеты теперь всегда были теплые и, значит, всегда готовые к игре.

Как он учился играть на кастаньетах?

Об этом знают немногие. Только дочка Эсамбаева Стелла никогда, наверное, не забудет, как однажды папа вез ее в поезде и как она все три дня дороги о утра до вечера сидела в своем купе одна, то и дело всхлипывая, так как папа провел веб это время... в тамбуре. Три дня подряд он бил в кастаньеты, отрываясь только для сна и чтобы наскоро накормить дочь. Шум поезда, стук колес, врываясь в тамбур, почти заглушали звуки кастаньет, и это было очень удобно для упрямого самоистязателя, всем существом погруженного в стихию движения и ритмов.

Махмуд станцевал немало испанских танцев. Это был и парный из "Лебединого озера", и несколько танцев с кастаньетами: "Булярияс", "Пасодобль", "Ля коррида", и танец тореадора, снятый в фильме "В мире танца".

А сегодня через два часа Эсамбаев исполняет в концерте еще один танец, который называется просто испанский (иногда его называют "Мелодии Испании", что очень точно выражает самый его дух). Все прежние его танцы были лишь подготовкой к этому. Он вобрал в себя, сконцентрировал все, что выражают самые различные испанские танцы.

Испанским всегда начинается второе отделение концерта. Медленно раздвигается занавес. Луч прожектора из зала освещает и одновременно проецирует на экран фигуру замершего в неподвижности испанца. Он стоит в профиль, высокий, стройный, в черном берете, черных, плотно облегающих ноги брюках, в короткой малиновой бамбетке с золотым шитьем. Левая рука упирается в бок, правая закинута за голову и держит конец алого плаща, который стелется по полу. Поражает необыкновенно изящная, тонкая талия танцовщика. Когда Эсамбаев гастролировал во Франции, один из парижских законодателей моды, увидев артиста, воскликнул: "Наконец-то во Францию вернулась истинно французская талия!" А объем этой талии 47 сантиметров.

Не успевает замереть занавес, как зрители разражаются аплодисментами. Это неизменно повторяется на каждом концерте Эсамбаева. Неподвижная фигура танцовщика необычайно грациозна, выразительна. И это уже танец (та самая "ожившая скульптура, сошедшая с пьедестала").

Звучит музыка. Но ее отдельно не воспринимаешь. Только с танцем. Музыка и танец взаимно растворяются друг в друге. Это удивительное ощущение. Я сделал для себя недавно любопытное открытие. Взглянул на снимок, где Эсамбаев танцует испанский, и мгновенно в ушах зазвенел мотив и ритм музыки, сопровождавшие именно это движение артиста. Я подумал, что это случайность. Взглянул в другой раз - то же самое ощущение. Прямо-таки синхронная видеозапись.

Трудно говорить об этом танце, он непередаваем словами, его надо смотреть. Махмуд танцует и блестяще изображает бой с невидимым быком. Он смотрел корриду в Мадриде и до мельчайших деталей запомнил движения матадоров. Он рассказывал мне подробности этого своеобразного зрелища, в котором прекрасное и изящное чередуется с жестоким и диким, мужество и самообладание испанцев - участников боя контрастирует с необузданными страстями испанцев-зрителей. Видя Эсамбаева, невольно вспоминаешь рассказы Хемингуэя и великолепный документальный фильм о великих матадорах. Трудно говорить об этом танце. Кратко и вступительное слово ведущей:

- Вы слышите мелодии Испании. Я приглашаю вас в страну, танцы которой вот уже столько лет покоряют нас своей изысканностью и какой-то неповторимой свободой. И, глядя сегодня на танцующих испанцев, мы твердо верим, что этот замечательный народ вновь завоюет свою свободу. И танцы Испании будут еще упоительней и горячее. Я приглашаю вас посмотреть мелодии Испании. Здесь нет ошибки, именно посмотреть.

И это так. Мы действительно "видим" мелодии Испании.

Окончен танец, в котором столько страсти и темперамента, что этот накал чувств передается зрителю. Вдруг замечаешь, что сидишь напряженный и эмоционально взвинченный, как будто сам танцевал.

Девушка с цветами спешит на сцену. Артист берет букет, целует ей руку, потом ведет к краю сцены. Бросает плащ на лестницу, она смущенно шагает по этому алому ковру. Он сводит ее с лестницы, потом легко взбегает на сцену и целует плащ в том месте, куда ступила ее туфелька. Зал приходит в восторг. Это продолжение танца. Испанец до конца остается испанцем.

Ваши танцы можно смотреть бесконечно, как смотришь полотна великих мастеров или слушаешь прекрасную музыку. В них органически слились грация, пластика и бурный темперамент... Завораживает вступительная поза испанца. Какое изящество!

Это живопись, достойная кисти Веласкеса. Эффектен и ярок финал, в котором неизбежный атрибут тореадора превратился в полыхающее знамя свободы.

Л. Пантелеева, Ялта

...Какая похвала может быть выше слов Долорес Ибаррури: "Ты испанец, Махмуд!" Испанский танец - откровение.

Впервые я увидела, как традиционную стремительную испанскую страстность подчиняет себе испанское благородство...

Из письма Галины Д., Новосибирск

При всей своей простоте и ясности он совсем не прост, этот испанский танец Эсамбаева. Это танец-поэма, танец-игра, танец - сплав танцевального и игрового начал. Но в этом сплаве таится драма, великая, вечная драма поиска художником самого себя.

В детстве Махмуд без устали танцевал и не менее ловко "изображал", копируя взрослых и выдумывая "свои" движения. И не думал, что во всем этом может быть что-то родственное. Попав в театр, он стал характерным танцовщиком, то есть занятым как в чисто танцевальных номерах, так и в игровых, пантомимических эпизодах. И за то и за другое он брался охотно, и то и другое у него получалось. Он танцевал и играл самозабвенно. Вот что говорил об этом режиссер театра И. Ковтунов: "Эсамбаев относится к таким артистам, которые беззаветно любят свое искусство, готовы танцевать все, без проверки - первую, вторую, третью, любые партии, не считаясь, ущемлено его самолюбие в чем-нибудь или нет. Важно танцевать и приложить все свои способности, чтобы поднять эту партию до высокого художественного воплощения. Часто, расставаясь с Махмудом, я вспоминал эту его особенность, и невольно думалось, как бы много было создано эпизодических партий, ценных по своему художественному значению, как бы они обогатили многие балетные спектакли, дали бы им долгую сценическую жизнь, если бы многие одаренные артисты так же любили свое искусство, как Махмуд Эсамбаев".

Танец 'Автомат'

В театре Эсамбаев проработал четырнадцать лет.

В театре я понял многое. Я понял, какое огромное этическое и эстетическое содержание заключают в себе балетные спектакли. Я понял, что актер лишь тогда значителен, когда не повторяет чужие, раз навсегда установленные каноны, а несет в зал свое мировосприятие, свои мысли, свои чувства. Работал ли я над партией Клода Фролло в "Эсмеральде", готовил ли роль Гирея в "Бахчисарайском фонтане", танцевал ли Злого гения в "Лебедином озере" или фею Карабосс в "Спящей красавице", я всегда стремился увидеть роль так, будто она только что написана и не имеет никаких традиций сценического исполнения.

Впоследствии этот принцип непосредственного отношения к танцу стал основой моей работы над хореографией народов мира, и я до сих пор с огромной благодарностью вспоминаю годы, проведенные на академической музыкальной сцене. Там я накопил не только исполнительский опыт. Там я впервые проникся сознанием важности гражданской миссии танцовщика.

М. Эсамбаев

Энергии у него было больше, чем мог поглотить театр, и он не менее активно работал в филармонии. И здесь и там он стал ведущим солистом. Зрители на концертах филармонии уже давно приметили артиста, который, танцуя, всегда играл, жил в создаваемом образе. Зрители же театра наслаждались танцевальной стихией, пластикой, ритмикой его характерных ролей. Но пришлось признаться, что одно другому уже начало мешать. Он не знал, что делать, не хотелось бросать ни одно, ни другое свое амплуа. Где же выход?

У меня созрело решение обратиться к народному танцевальному творчеству. Но я обманул бы читателей, сказав, что безбоязненно взялся за новое дело. Конечно, было страшновато.

Этому человеческому наполнению каждого танца и следует учиться у народа. Танец любого народа выражает его самые характерные, самые высокие и прекрасные черты. Поэтому мне дороги и танцы моей Родины, и танцы, созданные в других странах. Поэтому я знаю, что профессиональной школы танцовщику мало. Его школой должна быть сама жизнь.

М. Эсамбаев

Итак, Махмуд ушел из театра и стал работать только в филармонии. Вскоре он поехал в свои первые гастроли по стране в составе бригады артистов нескольких республик. Путь бригады лежал на Урал, Поволжье, Украину и Подмосковье. Эсамбаев вез несколько танцев, в том числе испанский с кастаньетами и "Танец в ресторане" из балета Глиэра "Красный цветок".

Путешествуя с бригадой по стране, Эсамбаев все время думал о Москве. Он боялся ее и в то же время хотел показаться в ней.

Один из концертов состоялся в Ногинске, совсем недалеко от Москвы. После исполнения Эсамбаевым испанского танца "Ля коррида" за кулисами неожиданно появился незнакомый человек. Он подошел к Махмуду и представился: "Кардашенко, из Мосэстрады, - и, не дав ему опомниться, выпалил: - Вы столичный артист... Хотите работать в Мосэстраде?"

Махмуд растерялся. Кардашенко, не дождавшись ответа, повернулся, чтобы уйти:

- Если надумаете, позвоните мне по этому телефону, - он подал Эсамбаеву листок с номером телефона. - Завтра же включу вас в концерт.

Он ушел, оставив ошеломленного Эсамбаева с запиской в руках.

Махмуд не спал всю ночь, ворочаясь с боку на бок, а утром отправился звонить Кардашенко. Разве можно упустить возможность станцевать на московской сцене? Только станцевать и, может, услышать аплодисменты москвичей. Больше ничего не надо.

Первый столичный концерт, куда включили Махмуда, состоялся в клубе Министерства иностранных дел. Зал встретил восторгом его испанский, заставив повторить. Такого темперамента, изящества, такого владения кастаньетами мужчиной-танцовщиком московские зрители еще не видели. Второй концерт был в саду "Эрмитаж". Картина повторилась. А потом концерты последовали один за другим. Он танцевал всего лишь один танец - испанский. Видя его успех, его брали все бригады Мосэстрады. Махмуд танцевал без устали, в иные дни буквально с утра до вечера. В одну неделю он умудрился исполнить испанский 46 раз! Был день, когда он выступил в... 11 концертах.

На съемке фильма 'В мире танца'. Режиссер-постановщик Р. И. Тихомиров и М. Эсамбаев

Но однажды он как бы очнулся от этого угара счастья. Внутренний голос остановил его: "А что дальше? Ты убедился, что можешь? Хватит, легкий путь не для тебя".

Да, путь Эсамбаева к осуществлению заветной мечты о работе над сценическим народным танцем оказался поистине трудным и полным неожиданностей.

"Так что же делать дальше? - думал Махмуд. - Прежде всего надо сменить танец. Этот уже осточертел". Разучить новый танец помог балетмейстер Лев Михайлович Крамаревский, его старый знакомый и наставник по театру во Фрунзе, у которого Махмуд жил некоторое время в Москве.

Из-за отсутствия места в комнате танец разучивался раздельно: в коридоре изучались па под голос и хлопки. Потом репетиция переходила в комнату, и Махмуд продолжал танцевать под музыку, но уже мысленно. И таким необычным способом Эсамбаев сумел отлично выучить танец за один день. Правда, новый танец был тоже испанским и тоже с кастаньетами, хотя и другого характера.

С новым танцем он опять включился в концертный круговорот, пока тот же внутренний голос вновь его не остановил: "А что же дальше?" Тогда Эсамбаев решил показаться балетмейстеру Большого театра Леониду Михайловичу Лавровскому. "Мы можем тебя взять в Большой театр, если захочешь, - сказал Лавровский. - Ты готовый характерный танцовщик!"

"Неужели такое возможно, - не верил Махмуд, - танцевать в лучшем театре мира?" Но, с другой стороны, он ведь ушел из театра. Что же делать? А не попробовать ли создать свою собственную программу и предложить ее филармонии? И он начал работать над созданием такой программы. Первым танцем стал индийский.

Всегда волнуюсь перед встречей с этим танцем Эсамбаева. Во время поездки с Махмудом по городам Сибири я видел этот танец во всех его концертах и всегда замирал перед магическим зрелищем величественного подъема над "землей" сверкающего золотом божества.

Чтобы понять, как родился этот прекрасный номер в программе Эсамбаева, я обратился к одному из его творцов - Элеоноре Николаевне Грикуровой, преподавателю студии танца Государственного ансамбля народного танца СССР, руководимого народным артистом СССР Игорем Александровичем Моисеевым.

В громадном, всегда наполненном музыкой доме, где помещаются Концертный зал имени П. И. Чайковского, Московская государственная филармония и несколько крупнейших музыкальных коллективов, в этот раз было тихо. В пустом репетиционном зале ансамбля танца я встретил невысокую, изящно сложенную женщину, смуглую, кареглазую, с гладко зачесанными волосами. Первое, что бросилось в глаза, - ее похожесть на индианку. Элеонора Николаевна смеется:

- Так многие думают. Президент Неру, когда я была по приглашению правительства Индии в этой стране, утверждал, что кто-нибудь из моих предков непременно был индусом. Но я чистокровная армянка...

До встречи с Эсамбаевым Элеонора Грикурова, тогда еще сравнительно молодой специалист по восточным танцам, редко обращалась к постановке сольных танцев для отдельных исполнителей. Впрочем, и этой встречи не должно было быть. Так считала Грикурова. Но предоставим слово ей самой.

- Ко мне обратились из филармонии, - рассказывает Элеонора Николаевна. - Просили поставить индийский танец для танцовщика Махмуда Эсамбаева. Я никогда раньше не слышала этого имени. Поинтересовалась, знает ли он технику индийского танца и сколько ему лет. Мне ответили, что индийские танцы он не танцевал, а лет ему за тридцать. Индийским танцам учат с детства, и лишь немногие становятся профессиональными танцовщиками. Это слишком большая и трудная школа. Ясно, что ни о какой постановке танца для Эсамбаева не может быть и речи. На этом я разговор закончила. Потом мне позвонили из Министерства культуры с той же просьбой. Вскоре объявился и сам Эсамбаев, которому сказали о моем отказе. Он позвонил мне по телефону. Я ему объяснила, что это невозможно. Тогда он стал просить меня хотя бы взглянуть на его работу. Я отказалась. Он стал буквально преследовать меня, звонил на работу, домой. "Вы же не знаете, что такое индийский танец", - доказываю ему. А он свое: "Посмотрите меня, тогда, может, передумаете". В общем, я ему об одном, а он мне о другом. Все-таки уговорил, разрешила ему прийти на репетицию.

Танец 'Автомат'

Как сейчас помню, я была на площадке лестничной клетки, когда он вышел ив лифта. И тут, не дав мне опомниться, выхватил кастаньеты и начал танцевать прямо около лифта. Это был какой-то невероятный танец, собранный из разных ритмов и движений. Минут двадцать в диком темпе он танцевал на крохотной для его высокой фигуры и длинных ног площадке. Я еле его остановила. Зашли в репетиционный зал. И он опять пустился в танец.

Пошла к Игорю Александровичу. Договорилась, что я попробую провести с ним одно занятие по технике индийского танца. Махмуду я сказала:

- Приходите завтра с утра. Я вам покажу несколько движений. Если не возьмете их сразу, работать с вами не буду.

Резко сказала, но и уверена была, что ничего путного из этой затеи не выйдет. Здесь не поможет даже его блестящая техника, которую он мне продемонстрировал. Индийский танец - это совершенно иной мир! Еще никому не удавалось решить подобные трудности, не зная школы этого танца. И пошла спокойно домой.

С утра он уже был в зале. Разделся: тощий, длинный, лысый, выцветшие сатиновые шаровары, на ногах потертые гимнастические тапочки. Стоит в углу, усиленно разминается.

Стала показывать ему движения... То, что произошло дальше, было просто невероятно. Он начал буквально "фотографировать" меня. Что бы ни показала, повторяет абсолютно точно. Подхлестнуло это меня, показываю элементы все более сложные. Для него как будто нет никаких трудностей! Схватывает не только само движение, но стиль, манеру исполнения. Тогда попросила его сделать то, что сама-не могу, сложнейший элемент мужского индийского танца: принять положение полного плие, то есть глубоко присесть, широко разведя ноги, и медленно подниматься в течение одной-полутора минут. Весь взмок, но вытянулся, встал за этот промежуток времени.

И тогда я поняла, что передо мной человек, самой природой созданный для танца и готовый все отдать ему. Я и сама фанатик, когда чем-нибудь увлекусь. Решила: попробую сделать с ним индийский танец. Сказала ему, а он чуть не плачет от радости.

Стала думать, какой танец ему поставить. Решила обратиться к репертуару знаменитого индийского танцовщика Рам Гопала. У меня были эскизы его танца "Золотой бог Шива". Сюжет такой: Шива пробуждается, наблюдает, что происходит на земле Индии от восхода до захода солнца. И обо всем этом рассказывается в танце. По замыслу это божественно-неземной номер. Но танец пришлось, по существу, создавать новый. Рам Гопал исполняет его в течение сорока пяти минут, очень медленно разворачивая повествование. Движения им делаются как при замедленной киносъемке. Мне же нужно было создать номер продолжительностью в восемь-девять минут, то есть танец, пригодный для эстрады.

Начали мы с Махмудом работать, каждый день с 8 утра до 24 часов, а иногда и до часа ночи. Один вахтер оставался в зале Чайковского да мы. Работали, не жалея себя. Увлеклись, и дело быстро пошло. Только, вижу, часто мой Миша выдыхаться стал, сил не хватает. Однажды спросила: "Кушал сегодня?" Молчит. Поняла, что плохи у него дела с деньгами, питается неважно. Повела в буфет. Так стала его немного подкармливать. А он меня с тех пор матерью стал называть. И все-таки от невероятного физического напряжения надорвался он. По настоянию врачей на неделю (только-то!) пришлось прерваться.

А тем временем мне надо было подбирать музыку, создавать костюм, отвечающий танцу. Я начала собирать материал. С любезного разрешения посла Индии в СССР Кришна Менона я пересмотрела всю посольскую библиотеку, перелистала много книг и нот* По крохам собирались элементы танца, музыки, костюма. Наконец подобрана музыка, сделан с помощью художника и портного хороший костюм, и номер был готов. Теперь надо было показать новый танец комиссии Министерства культуры, чтобы он был официально принят. Вот комиссия собралась. Это было днем в зале Чайковского. Махмуд сдавал целую программу, все номера, которые он мог показать. Но, конечно, в центре внимания был индийский танец "Золотой бог". Без хвастовства скажу, он произвел ошеломляющее впечатление.

Так закончила свой рассказ Элеонора Грикурова.

В те дни, когда индийский танец Эсамбаева впервые появился на московской сцене, из Парижа вернулся солист балета Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Алико Чичинадзе, который видел там выступление Рам Гопала с танцем "Золотой бог Шива". Узнав, что подобный танец сделан у нас, он захотел сравнить. По словам Чичинадзе, сравнение оказалось не в пользу индийского танцовщика. Сложность, насыщенность танца Эсамбаева несравнима с танцем Рам Гопала. Что же касается индийского стиля, духа этого танца, то здесь судьями были сами индийцы...

Однажды на концерте в зале Чайковского, когда исполнялся "Золотой бог", присутствовал посол Индии Кришна Менон. После концерта он вместе с супругой и первым секретарем посольства Ахуджа прошел за кулисы и попросил провести его к Эсамбаеву. Он горячо поблагодарил Махмуда за блистательную, с его точки зрения, пропаганду индийского танцевального искусства и подарил ему цветы. Гости поинтересовались, сколько времени Эсамбаев готовил этот танец. Махмуд ответил встречным вопросом: "А как вы думаете?" Секретарь посольства сказал: "Для этого надо по меньшей мере восемь лет". (Между прочим, то же самое говорила Махмуду Грикурова.) Индийцы страшно удивились, когда им был назван срок - двадцать дней. "Если это так, - было ответом, - то Эсамбаев необыкновенный танцовщик".

М. Эсамбаев в роли шамана в фильме 'Земля Санникова'

Поэтому-то и обманулась публика, придя однажды в зал Чайковского и увидев индийский танец Али Мухамеда Султана, как первые зрители "окрестили" поразившего их в "Золотом боге" Эсамбаева. И многие спрашивали администратора концертного зала, будет ли выступать в следующем концерте этот индиец.

Индийские танцы сравнивают с философскими учениями. Это подлинный культ пластических движений, который берет начало с древнейших времен, как часть религиозных ритуалов. Сюжетами для танцев служили легенды из жизни богов и героев, которые, по индийской мифологии, тоже танцевали. В одной из священных книг, написанной две тысячи лет назад, был целый раздел, посвященный танцам.

Так с легкой руки Грикуровой родился индийский танец Эсамбаева. И ученик и учитель оказались достойными друг друга. Артист сумел воплотить один из самых дерзновенных балетмейстерских замыслов. Грикурову в знак признания ее большой победы в пропаганде индийского искусства правительство Индии пригласило на год в их страну изучать школы древнейшего классического танца Индии.

Все трудное время работы над этим номером, когда я репетировал под руководством Элеоноры Грикуровой, я вспоминаю как праздник...

"Золотой бог" снискал внимание зрителей во всех странах, где довелось мне побывать. И, видимо, успех, и сценическое долголетие этого номера объясняется тем, что мир легенд, который тысячелетиями создавал народ Индии, стал для меня реальным и жизненным.

М. Эсамбаев

...И как обычно, перед тем как начнется танец, зритель слушает рассказ о нем, такой же удивительный, как и сам танец.

- Далеко за отрогами Гималайских гор раскинулась дивная страна Индия. Прекрасна ее древняя культура, прекрасны ее единственные в своем роде древние танцы. Танцы Индии делятся на четыре стиля, четыре школы: Катакх, Катакх-хали, Манипури и самая сложная школа классического танца - Бхарат-Натьям. Танцы этой школы - это легенды, которые пересказываются посредством движений головы, рук, мимики лица. Один из танцев этой школы - танец-легенда о Золотом боге.

Медленно восходит золотое солнце над пустынной и мертвой землей. Ничего нет живого на ее безмолвных равнинах. Золотой бог просит бога Неба послать на землю живительную влагу. Пошел дождь. Оживилась земля, зашелестели листьями деревья, запели птицы, зацвели сады. Но дождь не может идти вечно. Он прекратится, и все живое погибнет. Золотой бог просит бога Неба послать на землю реки. По благодатной земле Индии величаво потекли воды Ганга. Но не всегда спокоен Ганг. Поднимается буря, набегают огромные волны, река выходит из берегов, затопляет селенья, посевы, сады. И тогда неисчислимы бедствия народа. Но Ганг утихнет, вновь войдет в свое русло и снова потечет величаво, спокойно.

Золотой бог уходит, чтобы дать отдохнуть уставшей земле. Голубой бог Ночи вступает в свои права. Он окутывает землю прекрасным голубым сиянием. А завтра снова придет Золотой бог, Чтобы согреть землю своими лучами. И так будет вечно.

...На сцене мрак. Только слышны мелодичные и размеренные звуки индийской музыки, призывающие к вниманию, к посвящению в таинство танца. Вспыхивает серебристый луч прожектора и вырывает из темноты сверкающее золотом "изваяние". Танцовщик находится в глубоком приседе с разведенными в сторону коленями и руками. На голове сверкающая корона. Звучит музыка. А танцовщик все так же неподвижно сидит, не шелохнувшись. Через некоторое время вдруг замечаешь, что он уже, оказывается, немного поднялся. Значит, происходит движение тела, незаметное глазу. Индийцы тысячу лет назад рассчитали эту скорость подъема танцовщика - так поднимается из-за горизонта солнце.

Зал замирает при виде этого удивительного зрелища. Как будто встает не человек, а само светило. Звучит музыка. Солнце всплывает над безмолвной пустыней. Наконец этот немыслимый подъем закончен. Мгновенно меняются освещение, ритм музыки. Золотой бог делает первый шаг. Неожиданно раздается серебристый звон колокольчиков, привязанных к его ногам. И мы уже видим не бога, а человека, который одушевляет все неживое, наполняет поэзией каждое движение своего тела, головы, ног, рук. Особенно выразительны руки. Когда они начинают извиваться, словно это сами волны Ганга, словно бесконечно плавно течет умиротворенная река, зал неизменно разражается аплодисментами. Кажется, что эти руки можно завязать в бант.

Лицо бесстрастно, спокойно, мудро.

Это очарование длится несколько минут. Но вот рассказ-действие окончен. Начинается "уход" солнца за горизонт. И он столь же незабываем, как и "восход". И опять замирает зал от этого захватывающего зрелища.

Это не руки из мышц и костей, а просто ленты, извивающиеся змеи...

Чайкина, студентка

Элеонора Николаевна на мой вопрос об Эсамбаеве сказала: "Это очень большой художник". Она одна из первых оценила его.

Было это в 1957 году. Год этот вообще оказался удивительно щедр на "танцевальные" события. Дело в том, что приближался VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов, который должен был состояться в Москве. В программе фестиваля были художественные конкурсы, и поэтому в стране началась деятельная подготовка. Сначала были проведены состязания молодых певцов, танцоров и музыкантов в республиках. Эсамбаев принял участие во Всероссийском конкурсе от Москвы. Он исполнил индийский танец, и жюри единогласно назвало его победителем. Это был первый крупный успех неизвестного доселе танцовщика.

Как победитель Всероссийского конкурса, Эсамбаев был выдвинут для участия во Всесоюзном, который состоялся в конце июня - начале июля. Махмуд стал лауреатом и этого конкурса. Стало ясно, что Эсамбаев может представлять советское хореографическое искусство на международном конкурсе танца, входившем в художественную программу фестиваля. Но... тут возникло неожиданное препятствие. По условиям конкурса, на него допускались артисты не старше двадцати четырех лет. А Махмуду 15 июля, как раз за две недели до начала фестиваля, исполнялось тридцать три года (с учетом тех двух лет, которые он прибавил, когда определялся в Чечено-Ингушский ансамбль, и которые закрепились в паспорте). Что делать? Было обидно лишиться возможности попытать счастья в таком ответственном соревновании. За Махмуда хлопотали друзья. "Не виноват же он, что раньше не смог принять участие в таких конкурсах", - твердила членам комиссии Грикурова. И члены комиссии сделали для Махмуда Эсамбаева исключение.

Бразильский ритуальный танец 'Макумба'

Эсамбаев с утроенной энергией стал готовиться к конкурсу. В соревновании по народному танцу он решил показать новую работу - таджикский воинственный танец с ножами. Этот номер предложил ему поставить Игорь Александрович Моисеев, принявший большое участие в судьбе танцовщика. Под руководством Моисеева Т. Зейферт и И. Карташев поставили Эсамбаеву таджикский танец. Моисеев тонким взглядом художника сразу подметил в Махмуде его особенность: стремление к повествовательному сюжету в танце, способность и охоту создавать конкретный образ. Танец с ножами - это еще и пантомима, рассказ.

Наступил день конкурса. Сильно волнуясь, Эсамбаев вышел на сцену Колонного зала Дома союзов - один из двух тысяч участников состязаний по народному танцу, представлявших двадцать пять стран мира. Через секунду он обо всем на свете забыл. Он почувствовал себя в другом краю, среди другой природы и как бы стал тем, кого сейчас изображает.

...В зарослях камыша крадется мужчина. Он в таджикском костюме: широкие штаны заправленные в сапоги, пестрый кафтан повязан кушаком, на голове восточная повязка из платка. Озираясь по сторонам, пробирается на поляну. Настораживается. Прислушивается. Протягивает вперед руки. В них два ножа. Медленно опускается на колено и... резко вскакивает, почувствовав близость врага. Ножи выставил лезвиями вперед. Поворачивается вокруг себя. Никого. Значит, тревога ложная. Всаживает ножи в землю и начинает танцевать. Он весь отдается танцу, пляшет все тело, пляшут руки и плечи...

Но вот опять подозрительный шум. Он озирается и начинает двигаться по кругу. Весь беспокойство и напряжение. Падает на колено и всматривается вперед... Увидел! Вспыхнула схватка... Он сражается с невидимым (зрителю) врагом. Отступает. Резкие уходы в сторону. Схватился за плечо - ранен, из руки выпадает нож. Потом выскальзывает другой... Силы иссякают. Падает. Начинает ползти на коленях. Из последних сил старается подняться. Судорожные движения по кругу. Вот он останавливается, теряя силы, выпрямляется в гордой, величественной позе. Нет, он не сдается. Умирает стоя, как настоящий воин.

...Возбужденный и взволнованный вышел Махмуд на улицу. Он не думал о результате выступления. Важно лишь, что отдал танцу все, что мог. Куда идти? Ноги сами повели его по улице Горького к залу имени Чайковского. Там сейчас идет конкурс по классическому и характерному танцам. "Интересно, как тут идут дела", - подумал он и шагнул в знакомый подъезд.

И... оказался не зрителем, а участником конкурса. Все решила случайная встреча в вестибюле с председателем жюри, выдающейся советской балериной Галиной Сергеевной Улановой и ее ассистенткой Эллой Викторовной Бочарниковой. Эсамбаеву, как артисту театра оперы и балета, приходилось танцевать немало балетных партий. Галина Сергеевна предложила что-нибудь выбрать и попробовать свои силы в конкурсе. "А почему бы и в самом деле не попробовать?" - обрадовался Эсамбаев.

Через несколько часов необходимые документы лежали у секретаря жюри. А на следующее утро Эсамбаев уже выходил на сцену со своим любимым испанским танцем с кастаньетами. На этот раз он танцевал новый вариант испанского, поставленный незадолго до этого А. Грязновой и Мариттой Альберинго. Известная испанская танцовщица была в это время в Москве и уже на правах старого друга помогла Махмуду сделать новую, "совсем испанскую" редакцию танца. Глядя на его выступления в эти дни, она воскликнула в восхищении: "Махмуд, вы рождены, чтобы танцевать в Кастилии и Арагоне!"

Вторым выходом Эсамбаева на этом конкурсе был "Танец в ресторане" из балета "Красный цветок". По тому, как непосредственно реагировала публика на его выступления, Махмуд понял, что провала, по крайней мере, не произошло.

Наступил день подведения итогов конкурсов. То, что произошло в этот день в зале Чайковского, Махмуд вспоминает до сих пор как счастливый сон. Имя Эсамбаева было дважды названо в числе победителей конкурсов - в народном и характерном танцах. К его груди прикрепили две медали.

Интересно вспомнить, кто еще стал в эти дни победителем международных конкурсов, в каком окружении молодых талантов засияло имя Эсамбаева. Среди победителей конкурса по классическому балету были Нина Тимофеева, Николай Фадеечев, Марис Лиепа. А вот лауреаты конкурса по классическому пению: Белла Руденко, Тамара Милашкина, Евгения Мирошниченко, Зураб Анджапаридзе, Ермек Серкебаев. Золотыми медалями были отмечены музыкальные произведения молодых композиторов Родиона Щедрина и Андрея Эшпая. И наконец, покорили весь мир, получив первое признание на Всемирном фестивале, "Подмосковные вечера" Василия Павловича Соловьева-Седого...

Признание пришло к Эсамбаеву хотя и запоздало, если судить по его годам, но сразу, как только он появился на всесоюзной и международной арене. Для танцовщика 33 года - это уже очень большой возраст. Однако независимо от раннего или позднего признания художник зреет в свои собственные сроки, вдохновляясь жизненными впечатлениями, и только мера его мастерства, добытого огромным трудом, позволяет выявить его размышления об окружающей жизни в тех или иных формах искусства. Этого слова Эсамбаев еще не сказал в полный голос. Но после конкурсов стало ясно, что родился необыкновенный исполнитель танцев и что ему по плечу многие, еще невиданные творческие задачи в этой области.

Мы знали до сих пор в качестве концертирующих солистов только музыкантов-инструменталистов и певцов. Непременное условие их выступления - это исполнение разнообразных программ, передача стиля и характера творчества композиторов разных эпох и народов. Чтобы стать таким же концертирующим солистом, Эсамбаев должен был научиться, по существу, мгновенному перевоплощению в новый образ, совершенно непохожий на предыдущий. Только так мог родиться полнокровный концерт одного танцовщика. Такого еще никогда не бывало в области танца, именно мужского танца. Но теперь могло быть.

Это стало ясно руководителям Московской филармонии, куда Эсамбаев был принят солистом. Началась подготовка его концертной программы.

В считанные дни после конкурса Махмуд с женой и дочкой и друзьями - артистами Большого театра, составившими концертную группу, собрался в дорогу. После долгой разлуки он возвращался в родные края.

Спустя двое суток поезд Москва - Грозный плавно подкатывался к перрону вокзала города нефтяников - столицы Чечено-Ингушетии. Махмуд уже был в тамбуре. Не успел замереть вагон, как к нему прихлынула огромная толпа празднично оживленных людей. "Какую-то делегацию встречают", - подумал Эсамбаев. Но в следующую секунду он уже был в объятиях этих людей.

Бразильская танцовщица и педагог Мерседес Баптиста (слева) и М. Эсамбаев на репетиции танца

В номере гостиницы Махмуд первым делом взялся за телефон. Стал разыскивать адреса своих старых учителей. И, конечно, в первую очередь Доры Васильевны. На следующий день, с утра, он уже был у калитки небольшого зеленого дворика. Сильно волнуясь, постучался. Из деревянного дома не спеша вышла пожилая седая женщина. Отворила калитку. Прищурила глаза в очках, перевязанных веревочкой, и, внимательно глядя на незнакомца, спросила:

- Вам кого?

- Дора Васильевна, я ваш ученик, помните меня?

- Нет, деточка, не помню. У меня многие учились.

Она подошла поближе.

- А кто у вас хуже всех учился по математике? - пытался задать наводящий вопрос Махмуд.

Она улыбнулась.

- Таких тоже было много.

- Ну а кого звали "балерина"?

Женщина вздрогнула.

- Махмуд, это ты, мальчик мой?

Она всплеснула руками, и они обнялись.

- Пойдем же ко мне, расскажи, как ты живешь, что делаешь!

И начались волнующие воспоминания о далеких днях. Дора Васильевна достала карточки довоенных лет. И Махмуд увидел себя среди ребят, оборванного и кудрявого, рядом с Дорой Васильевной.

- Дора Васильевна, вы меня тогда ругали, а посадили рядом с собой. И смотрите, я хуже всех одет в классе.

- Ты же был мой любимчик.

Она поднесла к глазам платок.

На следующий день, 22 августа 1957 года, в Государственном чечено-ингушском театре имени Героя Советского Союза Х. Нурадилова состоялся концерт московских артистов, в котором выступал и Махмуд Эсамбаев. Зал был переполнен.

Дора Васильевна сидела на стуле перед первым рядом и, не скрывая слез, смотрела на своего любимого ученика. Своими танцами он говорил о вещах очень понятных и близких каждому человеку, сидящему здесь, в зале. Но больше всего ее взволновало то, что он усвоил главное из того, чему она его учила, - он сохранил добрым свое сердце.

...Приехав в Москву, Эсамбаев быстро завершил подготовку своей программы. Багаж танцев, привезенный из Фрунзе, был немалым. Да еще новые московские постановки. С группой артистов, певцов и музыкантов, которые должны были аккомпанировать ему и исполнять номера между танцами, он выехал на свой первый сольный концерт в Калугу.

Вместе с директором бригады Севой Иткиным они сразу после приезда направились осматривать сцену, на которой предстояло выступать. Состояние сцены привело их в уныние: старая, неровная, зазубренная, с торчащими тут и там гвоздями.

Пришлось Махмуду и Севе вооружиться щипцами и молотком и действовать по принципу: "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих!"

После концерта, прошедшего с шумным успехом, директор театра прибежал за кулисы к Махмуду и произнес покаянную речь. В прошлом сам артист балета, он сразу оценил мастерство Эсамбаева и с этого момента сделался его горячим поклонником.

Итак, с осени 1957 года Махмуд Эсамбаев - гастролирующий солист Московской, а потом, по возвращении в Грозный, - Чечено-Ингушской филармонии.

С этого времени Эсамбаев в беспрерывных гастролях по родной стране и за рубежом. Он объездил около двух десятков стран мира, везде встречая восторженный прием. Он не только демонстрировал свое искусство, но всюду, где бы ни был, внимательно присматривался к местным народным танцам. Наблюдал и изучал их. И репертуар его обогащался новыми танцами народов мира.