У М. М. Фокина

¹ (Театрал. У Фокина. - Петербургская газета, 1909, 19 авг.)

Вчера вернулся из-за границы балетмейстер М. М. Фокин, превознесенный парижскими газетами чуть не до небес за постановки балетов в театре "Шатле". Писали, что французы в таком восторге от Фокина, что приглашают его балетмейстером в парижскую Большую оперу, в надежде, что он поставит французский балет на такую же высоту, как и русский.

- Верно ли, что вас звали в Большую оперу? - спросили мы М[ихаила] М[ихайловича].

- Верно; но я отказался. Меня приглашали на очень выгодных условиях и с правом совершенно реформировать французский балет, сообразно новым требованиям... Но я нашел невыгодным для себя променять Петербург на Париж. Во-первых, работа с петербургским балетом, который стоит гораздо выше парижского, меня интересует больше. Во-вторых, Париж не может дать мне моего заработка, который дает Петербург, где я имею много частных уроков, не считая службы на императорской сцене.

- Скажите, какие балеты больше всего понравились французам?

- Трудно что-нибудь выделить. Я могу вам показать рецензии французских газет, из которых вы увидите, что все хвалили...

Я боюсь, что это примут за хвастовство, но были танцы, приводившие публику прямо в безумный восторг. Например, половецкие пляски в "Князе Игоре" или Вакханалия в "Египетских ночах". Из-за Вакханалий происходили постоянные скандалы, потому что я установил правило не бисировать, а публика постоянно требовала повторения и не давала артистам продолжать...

- А "Павильон Армиды"?

- Это неверно, что он провалился. Он делал такие же отличные сборы, как и все другие балеты, а отдельные номера, как, например, "Шуты", так понравились, что их отдельно пригласили в Лондон...

- Кто из артистов выделился? Нижинский?

- Нижинский имел громадный успех. И действительно, это лучший современный танцовщик. Страшно легкий, гибкий и способный. Так как это все мои товарищи, то мне не хотелось бы кого-нибудь выделять. Одно скажу: наша труппа работала с таким подъемом и вдохновением, какое редко бывает. Это было не казенное, не служебное отношение к делу, а совсем что-то другое.

Артисты подымали руку не как манекены, а с любовью, с сознанием, что они работают для общего дела.

Я сочинял танцы, а они буквально творили.

Словом, не было и в помине обычной казенной мертвечины, и, стоя за кулисами, я приходил к дикий восторг от такого отношения к делу.

- Но в конце концов Дягилев, как говорят, потерпел большие убытки?

- Если считать стоимость оставшихся у него всех костюмов и декораций, то это еще вопрос. Несомненно одно, что в несколько спектаклей нельзя было окупить огромное жалованье труппы и затраты на обстановку...

- Правда ли, что в будущем году Дягилев опять повезет в Париж русский балет и русскую оперу?

- Да, я только что получил от него из Венеции телеграмму с извещением, что пойдут четыре новых балета: два французских и два русских. Два балета пишут французские композиторы Дебюсси и Равель. Один из этих балетов пишется на мой сюжет, другой - на [сюжет] Равеля.

Для русских балетов музыку, вероятно, будут писать Глазунов и Лядов.

Спектакли будут происходить не только в Париже, но и в Лондоне. Сначала в Лондоне, потом в Париже и, наконец, опять в Лондоне. Предположено, что во время гастролей балета в Лондоне, в Париже будет идти большая опера с балетом. В Лондоне предполагается также поставить "Лебединое озеро".

- Какая работа предстоит у вас зимой в Петербурге?

- Директор императорских театров предложил мне поставить танцы в "Орфее и Эвридике" Глюка и в "Тангейзере".

Последняя работа кажется мне очень интересной...

- Где вы были после Парижа?

- Я отдыхал в Сорренто. Парижские спектакли так меня утомили, что я отклонил все ангажементы и поехал отдыхать.