Годы войны

За тридцатилетнюю жизнь в училище Ваганова только один раз от осени до весны выпустила учениц из-под своего крыла. Это была первая блокадная зима 1941/42 года. Театр и училище эвакуировали в Пермь. Ваганова не поехала. Она осталась с семьей.

События первых месяцев войны доставили тяжелые личные переживания. Если бы не они, она, может быть, и не оставила школу. В письме к Е. Гварамадзе 30 августа 1943 года она писала: "Ужасы войны я вкусила в Ленинграде в достаточной мере и в первые же дни ее. Мой сын с женой были па границе Польши и Германии, когда вторглись туда немцы. Не могу Вам описать, что я пережила, пока они вернулись домой (что произошло в середине июля). Затем началась эвакуация театров и школ. Я, не желая расставаться с семьей, не поехала"^*.

^* (Архив Л. А. Померанцевой.)

Александр Андреевич и Людмила Ароновна Померанцевы вернулись в Ленинград в середине июля. Оба инженеры, они были военнообязанными и покинуть работу не могли. Эвакуация театра и школы произошла 19 августа. Прошел мучительный месяц, пока, передумав все самое страшное, Агриппина Яковлевна дождалась своих детей. Расстаться вновь казалось ей невозможным.

Наверное, она провожала эшелон на Московском вокзале. Перрон едва вмещал количество провожающих. Их было намного больше тех, кто трогался в путь. В грандиозном составе - восемьдесят теплушек и два классных вагона. Время отправления - 16 ч 30 мин, но отошел эшелон гораздо позже. Это были томительные часы, хотя родным, друзьям, товарищам по работе предстояло расстаться надолго, а иным уже и не встретиться. Провожающие ходили от вагона к вагону, прощались, наставляли, улыбались и плакали. Эшелон медленно тронулся, и каждый из отъезжавших долго высматривал на перроне самое дорогое лицо. Никто не знал, что уплывающий многолюдный перрон - будущие герои-блокадники.

22 июня, в первый день войны, с утра, когда в Ленинграде еще никто не знал, что это ее первый день, Ваганова собиралась на генеральную репетицию очередного выпускного спектакля. День вообще предстоял удивительно радостный: утром генеральная, вечером встреча с любимым выпуском 1931 года - его первый десятилетний юбилей.

Вечерний праздник, естественно, отменился, а репетиция, даже для Вагановой, прошла как в тумане. На другой день все изменилось. Люди чувствовали себя особенно собранными, готовыми к любой работе. Выпускной спектакль состоялся 26 июня.

Шел балет "Бэла" на музыку В. Дешевова, поставленный Б. Фенстером, в костюмах и декорациях Т. Бруни, оркестром дирижировал П. Фельдт. Новый балет, специально созданный для выпускного вечера, что теперь стало почти традицией.

Заканчивала школу Нонна Ястребова, выпускница далеко не безразличная сердцу Вагановой. Импонировали в ней черты современного стиля, современного характера танца - энергия, жизнерадостность, волевой задор. Им не так легко было пробиться в партии Бэлы, но в будущем они стали ведущими в творчестве молодой балерины. Она танцевала классический репертуар, но особенно запомнилась в образах своих современниц. Милой, озорной Наташей в "Татьяне", женственной, стойкой Гаянэ. Потом, совершенно неожиданно расширив грани своего дарования, Ястребова окажется актрисой острой сатиры, создаст крикливый, вычурный, но в то же время не лишенный обаяния образ Эльзевиры Ренесанс в балете "Клоп" хореографа Л. Якобсона.

Кончала школу и Валентина Румянцева, способная танцовщица, обладавшая ценным качеством - естественной органичностью сценического поведения, артистизмом.

Спектакль имел шумный успех, и, хоть никто еще не знал размеров будущих испытаний, к праздничному настроению зрительного зала примешивалось чувство горечи, настороженности.

Нонна Ястребова не поехала с театром в эвакуацию. До его возвращения она танцевала в армейских ансамблях, в балетном коллективе, образовавшемся в блокадном Ленинграде силами оставшихся в городе артистов.

Позднее Ваганова напишет: "Н. Ястребова... провела всю войну в Ленинграде и, не растеряв заложенного в нее, несмотря на тяготы блокады, выступает удачно в партиях балерины" (с. 62).

До отъезда театра в Пермь его привычная жизнь не нарушилась. Спектакли шли каждый день. Увеличилось только во множество раз количество шефских концертов. Артисты обслуживали призывные пункты, формирующиеся военные части, кронштадтских моряков. Молодые уезжали на оборонные работы. Почти все работали в группах противовоздушной обороны.

Сохранилась газетная вырезка. В какой газете была напечатана статья, озаглавленная "В городе Ленина", установить сейчас трудно. Сказано только - по телефону от соб. кор. И число есть. 26 июня 1941 г. - день выпускного спектакля. Она освещает деятельность людей различных возрастов и профессий, работающих в группах ПВО. Думается, Агриппина Яковлевна вырезала и спрятала заметку сама. Наверное, она ею гордилась.

"Образцово, четко работают группы местной противовоздушной обороны... В час ночи в Куйбышевском райсовете депутаты получают оперативные задания. Народная артистка РСФСР Агриппина Яковлевна Ваганова обходит свой избирательный округ. Она тщательно проверяет маскировку домов, посты санитарной помощи, состояние укрытий и бомбоубежищ. - Все в порядке! - докладывает она районному штабу".

Агриппине Яковлевне пошел седьмой десяток. Конечно, этого никто, глядя на нее, не скажет. Та же быстрая, пружинистая походка, тот же бодрый, деловой вид, та же внутренняя собранность. Разумеется, по ее желанию от ночных проверок ее несомненно бы освободили. Но ей это в голову не приходило. Она - депутат райсовета и первая должна выполнять общественные обязанности. Война. Все делают дополнительную, важную работу, и она конечно! А дети неизвестно где... Не позавидуешь только тем, у кого маскировка сделана недостаточно тщательно. Тут встреча с депутатом Вагановой будет далеко не из приятных!

Как только театр покинул город, Агриппина Яковлевна активно включается в работу с группой артистов оперы и балета, оставшихся в Ленинграде. Театр был поврежден в одной из первых бомбежек. Решено давать спектакли в Народном доме, ставшем филиалом театра незадолго перед войной. 6 и 7 ноября провели праздничные концерты лучшими силами оперы и балета. 20 ноября театр открылся оперой "Евгений Онегин". Прошло еще несколько спектаклей, но потом их пришлось прекратить из-за отсутствия света. В начале марта работа возобновилась.

В те дни Агриппина Яковлевна записала: "Блокада переживалась и переживается артистами с героическим терпением. Иной раз приходится идти на концерт пешком. Это тяжело оперному артисту, а балетному - тем более... Репетиции балета проходили в трудных условиях. Следует учесть специфику балета - легкие открытые костюмы, - в условиях же холодного помещения работа была тяжеловата. Но все работали с увлечением, изголодавшись по своему любимому делу" (с. 106).

Записки о блокадной зиме очень коротки, они написаны не позднее весны 1942 года. Характерны формулировки Вагановой. Она не пишет о том, что артисты, и она в том числе, голодали. Для нее куда важнее, что они "изголодались" по любимому делу. И работа была не тяжела, а только "тяжеловата". Не в ее правилах подчеркивать особую сложность ситуации, если в такой же тяжелой и сложной атмосфере работали все ленинградцы, каждый на своем посту.

Поздней весной 1942 года Ваганова приехала в Пермь. Блокадная зима далась ей нелегко. Можно, разумеется, сказать, что далась она ей очень тяжело - возраст был уже немалый, - но таких слов Агриппина Яковлевна не потерпела бы. Помня ее, с этим надо считаться.

До ее приезда из Перми приходили официальные вызовы, письма учениц - балерин. Они беспокоились о ней и сильно ощущали ее отсутствие. Более всех на возвращение Вагановой и письмами, и активными хлопотами повлияла Дудинская.

Агриппина Яковлевна приехала сильно похудевшая. В первый раз стал заметен ее возраст. Она как-то поникла, чуть ссутулилась. Но акклиматизация продолжалась недолго. Снова деятельная, энергичная, она давала уроки в училище, занималась и репетировала с артистами. Принимала активное участие в возобновлении спектаклей для пермского зрителя. Вновь ощущала родную стихию.

Ирина Колпакова, лучшая ученица последнего выпуска Вагановой, которая начала у нее заниматься уже по возвращении в Ленинград, почему-то очень ярко запомнила своего будущего педагога именно в пермский период: "Здесь на Урале, где во время войны находилось училище, все было иначе. Не было ни сказочных залов с зеркалами во всю стену, ни достаточного количества аккомпаниаторов. Чаще всего педагоги сами заменяли музыкантов, считая или напевая простую мелодию. А залы?! Первое танцевальное помещение, в котором мне довелось заниматься, - был пустой зрительный зал какого-то клуба, где в продолжение нескольких месяцев на сцене сушился картофель. У учеников тоже не было самого необходимого: специальной обуви и специальных платьев для занятий классическим танцем... В таких обстоятельствах, совсем непохожих на налаженный строй жизни школы, я впервые столкнулась с Агриппиной Яковлевной. Она только что приехала из Ленинграда, где пережила блокадную зиму. В этот день Ваганова давала урок в небольшой комнате с открытой верандой. И хотя я была очень мала, все же поняла, что непривычные, непрофессиональные условия работы совсем не тяготят и не раздражают ее... А теперь я часто думаю, что в эти дни Агриппина Яковлевна, наверное, особенно остро ощущала радость жизни оттого, что снова была со своим любимым училищем, снова занималась любимым делом. Наверное, это ощущение дополнял еще солнечный день поздней весны..." (с. 210-211).

Работа была верным помощником. Миллионы советских людей, проведших годы войны в эвакуации, помнят это. Она была не только ответственна, необходима как проявление гражданского долга, она помогала торопить время. Без работы в удесятиренном темпе люди не вынесли бы дней и ночей, тянущихся от письма до письма. Ленинградцам ожидание писем давалось особенно трудно. Они приходили редко, успокаивали ненадолго. Ваганова тоже вспоминает "душевные муки", связанные с мыслями о родных, оставшихся в блокаде.

Пермскую гостиницу, именующуюся "семиэтажкой", в основном населяли ленинградцы. Артисты, писатели, композиторы. Часто там останавливались летчики спецрейсов Пермь - Ленинград. Каждый из них подвергался атаке: только они могли дать точные сведения о том, как живет любимый город. Особенной любовью и благодарностью пользовался Василий Очнев. Светлая память об этом человеке в глубине сердец многих артистов Кировского театра. Имел он право или не имел, но в каждый рейс он брал миниатюрные посылочки и, объезжая Ленинград, развозил их адресатам.

Его добрый подвиг держался в строжайшем секрете. Но, как говорится, нет ничего тайного, что бы не стало явным. Агриппина Яковлевна узнала о возможности поддержать близких. Какая из учениц ей в этом бы отказала? Конечно, ее предупредили - посылочка должна быть очень маленькой. А она принесла увесистый ящик. Притащила его, торжествующая и счастливая. Вручила его при гробовом молчании "заговорщиц" - учениц, которые привыкли во всем ее слушаться. Оторопевшего Василия Очнева уговаривали самые красивые девушки. Он сдался. Позднее Агриппина Яковлевна с благодарностью говорила, что эта посылка была единственная из всех, правдами и неправдами отправленных ею, которая дошла до ее семьи.

Этот трогательный, а теперь уже грустный эпизод очень ярко рисует отношения учениц и учителя. Она всегда была внимательна и заботлива к своим ученицам. В трудную минуту они ответили ей тем же.

В 1942 году училище окончила Любовь Войшнис, истинно вагановская ученица по самым строгим требованиям. Парадного выпуска у нее не было - время не позволяло. Всю свою дальнейшую творческую жизнь она поражала высочайшим профессионализмом, безукоризненным знанием законов классического танца. В нем была волевая самостоятельность, характеризующая особенности вагановской школы. В Перми Войшнис выступала в партии Дианы, на которой Ваганова любила проверять учениц. Многие опытные танцовщицы избегали танцевать Диану, ссылаясь на непреодолимые трудности партии. С первого же выступления Войшнис доказала, что нет непреодолимых трудностей, а есть все преодолевающий труд. Она умело пользовалась пространством сцены, у нее были уверенные, послушные руки, безукоризненная четкость формы. В Ленинграде Войшнис заняла достойное место в ряду первоклассных балерин и педагогов классического танца.

Лучшей из выпуска 1943 года была Мария Мазун, в дальнейшем заслуженная артистка, балерина Малого театра оперы и балета.

Для выпуска, в труднейших условиях, при помощи всемогущего Пономарева, точно вызвав с того света, показали балет "Волшебная флейта", создав оканчивающим выпускной вечер. Ваганова понимала - без праздника молодежь долго оставлять нельзя.

Вообще 1943 год был насыщен до предела. В июле Ваганову вызвали в Москву. Приказ Комитета по делам искусств, за подписью председателя М. Храпченко, предлагал ей войти в коллегию, созданную при руководстве балета Большого театра. Кроме того, некоторое время по совместительству с основной работой провести занятия по классическому танцу с ведущими артистками балета.

В письме к Е. Гварамадзе 30 августа 1943 года Ваганова пишет: "В настоящее время меня вызвали в Москву, на работу в Большой театр... Не знаю, во что выльется моя работа в Москве, но школу свою дорогую я не хочу оставлять. Здесь мне пока что посчастливилось встретиться с моими дорогими детьми, которые для этого приехали из Ленинграда на небольшой срок, затем уедут обратно, где должны оставаться до конца войны, как военнослужащие"^*.

^* (Архив Л. А. Померанцевой.)

Слово всегда было твердым. Многие крупные деятели ленинградского балета во время войны, после ее окончания перешли на работу в Большой театр. Ваганова осталась. А в тот период, будь у нее желание, сделать это было легче легкого.

Майя Плисецкая, первый год работавшая в Большом театре, написала в дневнике, что первый урок, который дала Ваганова, был 25 августа 1943 года. Она удивлялась своим успехам в ее классе. Открыла для себя творческую увлекательность в каждодневном упорном труде. И через тридцать лет не пропадет уважение к системе преподавания Вагановой. В одной из бесед Плисецкая сказала: "Знаете, я вообще очень уважаю профессионалов своего дела и презираю дилетантов. Во всех областях. Если говорить о балете, то ученики Агриппины Яковлевны Вагановой - какая бы мера таланта ни была им отпущена - все профессионалы. Они грамотно "пишут". Они в "письмах" не делают ошибок, потому что окончили академию Вагановой. В классе педагог может сказать, допустим: "Ты висишь па палке..." Значит, неправильно стоишь: надо стоять так, чтобы отпустить палку и удержаться. На собственных ногах... "Ты висишь..." Ну, висит. Что же сделать, чтобы не висеть? А Ваганова подходила и говорила: "Переложи руки вот так", - и ты перестала висеть. И так все. Так все - от начала и до конца обучения. И потому у нее были все разные. Учились у одного педагога, - а разные. Просто ничего общего. Но все они окончили академию Вагановой. Страшно трудный класс! Но, я уверена, из трех тысяч учениц Вагановой две с половиной вообще не стали бы балеринами, если бы учились не у нее"^*.

^* (Лит. газ., 1974, 1 мая, № 18.)

Плисецкая уже известной балериной гастролировала в Ленинграде. Танцевала "Лебединое озеро". Репетировала перед выступлением с Вагановой. Все, что ленинградкам было привычно, обыденно, московской танцовщице казалось интересным и очень важным. Ее поражала безошибочность вагановского контроля. Умение одним словом определить существо неисправности движения. Плисецкая говорила, что умение Вагановой определять "больную точку" роднит ее искусство с искусством опытных хирургов. Плисецкая не только запоминала исправления, но, для верности, записывала их на память.

Находясь в Москве, Ваганова использовала свои полномочия и сумела договориться о показе работы училища в столице. Она не была равнодушна к успеху, понимала, что показ ей лично, когда она работает в Москве, сослужит добрую службу. Но, кроме того, поездка в Москву стимулировала общее настроение школы, педагогов и учащихся в трудные военные годы. С большой группой учеников в Москву ездили художественный руководитель училища Ивановский, преподаватели классического танца Камкова и Тюнтина.

В газете "Правда" от 17 ноября 1943 года Ваганова поместила заметку, в которой рассказывала о трудностях и успехах училища во время его пребывания на Урале.

Выступления прошли блистательно. Приказом Комитета по делам искусств была отмечена работа училища и учащихся. Особо были выделены ученики старших классов Н. Петрова, Н. Кургапкина, В. Ухов и Ю. Дружинин. Нельзя не понять, каким праздником была поездка для молодежи, оторванной от родных, работающей в далеко не легких условиях эвакуации.

Пребывание ленинградцев в Перми оставило неизгладимый след. Пермский зритель полюбил балет. Он познакомился с лучшими образцами классической хореографии. На его глазах создавались новые спектакли. Труппа была богата выдающимися исполнителями, и новые поколения артистов балета вырастали на его глазах. Естественно, возникло горячее желание организовать балетное училище. Первым художественным руководителем стала ленинградская балерина и педагог Екатерина Николаевна Гейденрейх. Ее назначение произошло не без участия Вагановой. Первыми балеринами, прославившими пермскую школу, были С. Губина, М. Подкина, Р. Шлямова, Н. Меновщикова. Теперь, когда пермское училище завоевало известность, когда его выпускницы Надежда Павлова, Любовь Кунакова, Ольга Ченчикова украшают сцены крупнейших театров страны, преемственность традиций ленинградской школы танца очевидна и общеизвестна.

Ленинградский театр и училище вернулись в родной Ленинград в июне 1944 года. Теперь Ваганова бывала в Москве только редкими наездами. Свою дорогую школу она не оставила.