30 ноября 1879 года

В 1870-х годах Бурнонвиль все больше и больше времени проводит во Фреденсборге. X. К. Андерсен был прямо-таки потрясен крошечностью той квартирки, которой Бурнонвиль довольствовался в Копенгагене. Балетмейстер продолжал заниматься решением некоторых постановочных задач, но точку после своей сочинительской деятельности он поставил балетом о сосланном русском революционере.

За шестнадцать дней до кончины Бурнонвиль представил свою последнюю сценическую работу: приветствие к столетию со дня рождения Адама Эленшлегера.

30 ноября 1879 года старый балетмейстер, стоя на улице в ожидании трамвая, упал и тут же скончался.

Почести покойному были оказаны огромные. Но самая существенная из них живет и поныне: его балеты исполняются на современных сценах.

Среди множества писем, полученных семьей Бурнонвиля после его кончины, есть одно, которым можно заключить рассказ о датском балетмейстере. Его автор - Жюль Перро. Он пишет молодому племяннику Бурнонвиля Августу Тюксену, поддерживавшему дружбу со старым французским балетмейстером до конца его жизни:

4 декабря 1879 г.

"Мой дорогой г-н Тюксен^*.

^* (Тюксен Август (1853-1929) - датский генерал и военный историк. Внук Августа Бурнонвиля.)

Сегодня утром, читая "Ле Фигаро", я был потрясен.

И как! Мой замечательный коллега, мой дорогой прекрасный друг Бурнонвиль, мой справедливый и верный товарищ со времен юности был поражен апоплексическим ударом на улице своего родного города.

Какое несчастье! Сколько выражений боли прозвучало при известии об этой внезапной смерти! Какое горе царит в Вашей семье! Будьте уверены, мой дорогой г-н Тюксен, что я принимаю живейшее участие в Вашем горе и глубоко сожалею о потере этого великолепного человека, этого замечательного художника.

Все встречи с ним свежи в моей памяти, и меня мучит мысль о том предательском молчании, которым я отвечал на его остроумные и дружеские письма. Бедный друг! Он, наверное, подумал о моем равнодушии, а мое молчание объясняется только непреодолимой ленью, неизлечимой и отвратительной вялостью.

Но верьте мне, сегодня я поистине потрясен. Память заставляет меня раскаиваться и увеличивает мою печаль, печаль, которую разделяет моя семья. Я понимаю, какую жестокую потерю Вы понесли. Если бы я мог участвовать в почестях, оказываемых ему...

Поскольку сам я не могу приехать, разрешите мне в качестве чествования его памяти преподнести Вам портрет, который недавно был сделан в его честь и который я собирался послать ему к Новому году. Он напомнит Вам черты лица искреннего друга, которого ныне оплакивает вся Ваша семья, и убедит спутницу его жизни в искренности моих чувств.

Будьте уверены, что я с интересом слежу за Вашим благополучием, и примите, мой дорогой г-н Тюксен, вместе с соболезнованием от всей моей семьи крепкое и сердечное рукопожатие.

Жюль Перро"^*.

^* (Архив Тюксена в Королевской библиотеке был неизвестен и обнаружен за несколько месяцев до 50-летия со дня смерти самого Тюксена и за несколько месяцев до 100-летия со дня смерти Бурнонвиля. Архив содержит ряд писем от матери Августа Тюксена и членов его семьи. Там же обнаружена переписка с Жюлем Перро: 6 писем, последнее датировано 1 ноября 1888 г., и 15 писем от жены Перро, в т. ч. описание приезда в Санкт-Петербург и Киев (9 января 1895 г.) после 34-летнего перерыва.)