Свет с севера

Последние работы Бурнонвиля в Королевском театре, когда он всерьез считал свою карьеру там законченной, созданные после трех лет отсутствия, работы, имеющие большое значение для датского балета, черпают свои мотивы в скандинавской древности, скандинавской мифологии.

Два произведения - "Валькирия" и "Песнь о Триме" - составляют ту часть творчества Бурнонвиля, которую труднее всего понять нашим современникам. Мы вспоминаем темы старины из произведений раннего литературного романтизма - "Смерти Бальдра" Эвальда, "Лагерты" Галеотти, "Ярл Хакона" Эленшлегера. И видим перед собой декоративные свидетельства понимания этих далеких эпох скандинавской старины: картину Крамера, при виде которой нам кажется, что мы находимся в мире античных греко-римских богов, или осторожную попытку Абильгорда сделать цвета и материалы народных костюмов по "классическому" образцу.

Бурнонвиль хочет заставить нас поверить, постоянно ссылаясь на Эленшлегера и прежние представления, что своей "Валькирией" он восстанавливает эти формы, но, если бы это было так, последний балет Бурнонвиля остался бы всего лишь произведением старого человека, упорно мечтавшего о том, что невозвратно ушло в прошлое.

Бурнонвиль не упоминает о тех моментах, которые были ясны его читателям-современникам. В то время патриотические настроения вызвали к жизни новый интерес к старине. Исследователи добыли новые, глубоко волнующие материалы и впервые попытались систематизировать историю каменного, бронзового и железного веков. Это дало новое вдохновение мастерам изобразительного искусства, особенно в Швеции - скульптор Б. Э. Фогельберг ("Один", 1880, "Тор", 1844), художник Мортен Винге ("Локе и Сигюн", 1883, "Крака", 1862). Те же тенденции наблюдались и в Дании - X. В. Внесен "Валькирия" (1835), Лоренц Фрелих "Пальнатоке убивает Синего Зуба" (1840). Этой новой картине нордической старины Бурнонвиль хотел дать сценическую жизнь в "Валькирии".

Возможно, в замысле сыграл роль эпизод, забытый впоследствии его участниками. 28 мая 1849 года X. К. Андерсен пишет в дневнике:

"Мы встретили Келлермана и фрекен Фьельстед. Билли довез меня до двери дома, дома я написал первую сцену "Валькирии""^*.

^* (Н. С. Andersens dagbog, bd. III, s. 307.)

Это, несомненно, была доработка сделанного накануне:

"Писал программу балета и письмо Бурнонвилю"^*.

^* (Н. С. Andersens dagbog, bd. III, s. 305.)

Ни один из друзей не вспоминает более об этом, хотя кажется, что ситуация того требует, во всяком случае от X. К. Андерсена: "Воскресенье 25 (ноября 1860 г. - Прим. авт.) - завтрак у Бурнонвиля. Читал мне свой новый балет "Валькирия", прекрасная тема для музыки Хартмана"^*.

^* (Н. С. Andersens dagbog, bd. IV, s. 469.)

Идентичность названий и чтение вслух не доказывают связи между двумя "Валькириями", но говорят о рождении темы. Это подтверждается тем, что Рихард Вагнер написал свою оперу "Валькирия" в 1854-1856 годах. Однако она была поставлена только в 1870 году в Мюнхене, а в Копенгагене - в 1891 году.

Чтение вслух могло быть выражением неуверенности автора в своих силах. Август Бурнонвиль пишет, что понимает величие темы и оценивает возможности ее сценического воплощения.

В "Валькирии", как и в "Илиаде", в военные схватки людей вмешиваются боги. В "Валькирии" герои не прикасаются друг к другу, кроме одного-единственного поцелуя в лоб. Так приказал Один. Зато Валькирия может поднять указательный палец и предостеречь викингов, когда они готовы поступить недостойно с испуганными пленными женщинами. Она деликатно пробуждает в герое Хельге чувство чести, когда его сбивают с пути опасные красавицы.

К сожалению, при чтении либретто и изложении сюжета балета люди нашего времени могут невольно иронически отнестись к "Валькирии" Бурнонвиля. Действие балета построено на благоговейном отношении к скандинавским мифам и является одновременно данью буржуазной морали XIX века. История поучает, что только погибший смертью храбрых на поле брани становится бессмертным и на том свете может соединиться со своей возлюбленной.

Поэтому в "Валькирии" много битв и лязга оружия. Удивительно оригинально разрешена в четвертом акте последняя битва в Бровалла. Бурнонвиль не повторяет решений балета "Вальдемар" (пустошь Грате) или "Святой Улаф" (битва при Стиклестаде). Он не нагромождает одну великолепную сцену с боевыми фалангами на другую. Он создает три картины, причем средняя - соответствующая названию - разрешена в совершенно реалистическом плане.

Сначала на сцене войска развертываются перед битвой - множество людей, оружия, колесниц. Эта картина должна была вызвать у зрителей сожаление по поводу "безумства" людей.

Затем идет сцена в лесу, вблизи поля битвы, где валькирии мчатся в диком опьянении, а Один вновь появляется в образе бога, поскольку он не желает более принимать участие в братоубийственной схватке на Севере.

И наконец, пустошь после битвы, Хельге среди павших. Бьёрн (его друг и соратник) находит его со знаменем в руках. Бьёрн прижимает друга к себе, по-братски целует в лоб и вонзает себе в грудь меч.

"Валькирия" чужда людям, история которых зачумлена двумя мировыми войнами. Но мы чувствуем, что под поверхностью языческой старины находится нечто более серьезное, чем детское восхищение лязгом оружия и радость по поводу того, что - пиф-паф - теперь ты мертв! Возникает мысль: а может быть, придет время, которое возродит величие "Валькирии"?

В связи с "Валькирией" и балетом "Песнь о Триме", поставленным восемью годами позже, у современного человека может возникнуть то же чувство, которое испытал Лев Иванов, взявший для летнего спектакля старую партитуру со странным названием "Лебединое озеро" и обнаруживший, что она таит в себе богатство чувств, настроение и красоту такой силы, какая обычно не связывалась с балетной музыкой. Так обстоит дело и с датскими балетными партитурами 1860-х годов.

Говоря о "Горной хижине", Бурнонвиль, может быть, не совсем обдуманно замечает, что он может представить себе восстановление этого либретто в опере. Действительно, партитура Виндинга-Эмиля Хартмана и две "нордические" партитуры Й. П. Э. Хартмана являются в высшей степени оригинальными произведениями. Наиболее красноречиво и точно можно определить их как оперы без слов.

Композитор, отдавший свое имя и талант этим произведениям, несет большую ответственность за позицию, установившуюся именно в годы сведения счетов с нордическим романтизмом и нордическим натурализмом.

Йоханн Петер Эмилиус Хартман родился, как и Бурнонвиль, в 1805 году, и тоже в семье профессионального художника. Как почти все датские композиторы, Хартман должен был получить академическое образование и гражданскую профессию, чтобы иметь средства к жизни. Как композитор, он вначале имел почти сенсационный успех в области театральной музыки: оперы "Ворон" (1832), "Корсары" (1835) и "Маленькая Кирстен" (1846) были образцами отточенности романтического стиля в северной музыке.

Хартман и Бурнонвиль знали друг друга с молодости, у них были общие музыкальные идеалы. Однако их сотрудничество, даже после "Народного предания", не было непоколебимым. В 1857 году, то есть до "Горной хижины", где были заняты два композитора, и "Валькирии", Бурнонвиль просит Н. Гаде написать музыку к балету "Адриана". Можно было предсказать, что он будет создан в стиле Гольдони^* - "итальянским", комическим и "остроумным". Гаде попытался вникнуть в новую задачу, поставленную Бурнонвилем, и - отказался. Поэтому "да", сказанное Хартманом, решило судьбу "Валькирии". Обращение Бурнонвиля к независимым и знаменитым Гаде и Хартману означало начало равноправного сотрудничества. Бурнонвиль не мог ограничиться "договорными" обязательствами, подобными тем, что связывали, например, с театром Гельстеда или Паули. "Валькирия" заинтересовала Хартмана. Ему даже не бросилось в глаза противоречие между диким язычеством и буржуазным мелочным духом.

^* (Гольдони Карло (1707-1793) - итальянский драматург; реформатор итальянского театра. Сущность его реформы состояла в том, что он заменил импровизированные комедии "дель арте" и комедии масок драматургией с устойчивым текстом, реальными человеческими характерами.)

"Валькирия" долго держалась в репертуаре, но в 1930 году оказалась столь явно устаревшей, что Харальд Ландер счел нужным произвести ее глубокую переработку. Это было самое радикальное вмешательство нового балетмейстера в постановку Бурнонвиля за все время пребывания Ландера на посту главы Королевского датского балета. Попытка Ландера не вызвала одобрения со стороны критиков и старых мастеров балета. Это отпугнуло его от дальнейших поисков в том же направлении.

Но и во времена автора спектакля долгое время не было уверенности в том, что "Валькирия" получит возможность вернуться на сцену. У Бурнонвиля был договор со Стокгольмом, но постоянные колебания датской дирекции и сложность подготовки декораций "Валькирии" сделали необходимой отсрочку премьеры в Стокгольме. Бурнонвиль, однако, добился постановки в Швеции. Он считал, что "Валькирия" при всех обстоятельствах должна быть поставлена.

Балет имел успех и вызвал ту реакцию, к которой стремился Бурнонвиль: после его отъезда он стал исходным пунктом дискуссии.

При прощании с Копенгагеном Бурнонвиль, по его словам, оставил в репертуаре двенадцать балетов. Это очень скромный подсчет. Можно было говорить о двадцати произведениях, не считая дивертисментов, например "La Ventana" 1854 года. К этому жанру Бурнонвиль, по-видимому, постепенно терял интерес. В 1870-х годах он поставил только один значительный дивертисмент - "Скандинавскую кадриль". Многие же остальные были взяты из спектаклей, поставленных к определенным датам и вечерам в "Казино". "Па-де-труа кузин" и "La Ventana" были созданы для Джульетты и других Прайсов.