Сотрудник

Бурнонвиль и в это время думал о новом балете:

"6 июля. Встреча с купцом Рубеном по поводу продуктов питания для нуждающихся во время холерной эпидемии.

8 июля. Пишу и думаю о новом балете (в общественной столовой в Христиановой гавани).

12 июля. Мой балет "Абдалла", по-видимому, мне удается... (из 560 умерли 310).

14 июля. Писал новый балет "Народное сказание"... (85-60).

15. Писал новый балет... (153-68).

16. Был по разным делам в городе. Воздух зловонный. Много смертных случаев среди зажиточных классов. М. Мерк потерял трехлетнего сына! Пошел домой, писал. Балет готов. Посетил Хэдта. (350-137)"^*.

^* (Все цитаты - из "Журнала" Бурнонвиля. - Прим. авт.)

В последующие две недели он не упоминает ни об одном из балетов. Семья Бурнонвиля переезжает во Фрёденсборг, там балетмейстер пишет свое завещание. Эти краткие выписки из дневника всегда будут вызывать смешанные чувства у некоторых читателей, поскольку в них можно найти описание, казалось бы, несовместимых родов деятельности - активной борьбы с эпидемией и сочинения балета. Я же воспринимаю это как показатель невероятной трудовой дисциплины Бурнонвиля, не нарушаемой даже в самые тревожные времена. Все его действия зиждутся на убеждении в том, что балет нужен всегда, что он не стоит рангом ниже других родов искусства.

30 июля либретто балета "Народное предание", переписанное накануне начисто, было вручено шефу театра. Проходит почти месяц, Бурнонвиль раздражен медлительностью театрального руководства и хочет направить жалобу, но 23 августа он получает одобрение программы директором. Подготовка к постановке балета в трех актах говорит об уверенности Бурнонвиля, граничащей с дерзостью: он начинает репетиции задолго до получения всей музыки к балету.

В стиле отношений Бурнонвиля с композиторами есть одна характерная деталь. Хартман обычно присылает свою музыку, но у Гаде Бурнонвиль должен почти всегда получать ее сам. В дневнике один-единственный раз - 9 ноября - попадается запись об обсуждении музыки с Гаде. Она свидетельствует, что и в работе над "Народным преданием" существовало настоящее "бурнонвильское" сотрудничество, хотя область хореографии оно затрагивало в наименьшей степени. Хартман и Гаде были крупнейшими композиторами страны. Бурнонвиль не мог их торопить. В дневнике повествуется о том, когда композиторы получили либретто и как они договорились, что Хартман пишет музыку к среднему акту, а Гаде - к двум остальным. После недолгого перерыва дневник открывается 17 сентября. Работа идет полным ходом, 22 сентября Бурнонвиль работает с Гаде и Хартманом.

В том же месяце Гаде сдает написанную музыку 21-го, 26-го и 30-го, а Хартман - 21-го и 29-го. 1 октября - новая партия музыки Гаде, 7-го, 20-го, Хартман - 10-го, 22-го. И тут происходит уже упомянутая неожиданность.

26 октября. "Первая репетиция нового балета "Народное предание". Начало многообещающее..."^*. Какого количества музыки еще не хватает, видно из следующего обзора. Даты указывают, когда новые музыкальные номера были вручены. Вопросительный знак в скобках означает неуверенность автора книги - ограничилось ли дело переговорами или музыкальный материал уже сдан.

^* (Все цитаты - из "Журнала" Бурнонвиля. - Прим. авт.)

Гаде -
октябрь: 29 
ноябрь: 9, 15, 23, 27 
декабрь: 1, 5, 7, 10, 17, 27, 28 
январь: 3, 5(?), 14.

Хартман -
ноябрь: 1(?), 8, 15, 18(?), 24, 27 
декабрь: 3 
январь: 3 
февраль: 14.

В период репетиций следует отметить три даты:

"21 ноября. Большая репетиция всего первого и половины второго актов нового балета.

23 ноября. Большая репетиция балета для Хартмана и Гаде. Они в восторге. Все шло прекрасно. Большие надежды.

21 января 1854 года. Репетировали финал балета. Таким образом, композиция моей новой работы закончена"^*.

^* (Все цитаты - из "Журнала" Бурнонвиля. - Прим. авт.)

Работа вместе с другими сотрудниками - художником-костюмером и машинистом сцены - ведется так же основательно. Вот несколько примеров: 12 января Бурнонвиль имеет "беседу с автором декораций, неприятное объяснение с Т. Лундом. Все кончилось благополучно, но мне хороший урок - держать в будущем язык за зубами"^*. 26-го того же месяца: "Первый и второй акты балета в театре. Прошли очень хорошо, я очень доволен машинистом Виденом"^**.

^* (Все цитаты - из "Журнала" Бурнонвиля. - Прим. авт.)

^** (Все цитаты - из "Журнала" Бурнонвиля. - Прим. авт.)

В течение всего периода работы над "Народным преданием" Бурнонвиль почти ежедневно встречается с Хэдтом, они подолгу беседуют. 9 февраля откровенная запись в дневнике: "Репетиция всех трех актов в театре, все шло прекрасно. Присутствовал Хэдт и сделал некоторые замечания, которые я принял к сведению". Дневник повествует, что Хэдт после репетиции "писал мою программу". Это происходит через три недели после того, как композиция, по словам балетмейстера, "завершена". Поэтому есть все основания предположить, что в "Народном предании" воплотились новые театральные идеи Хэдта и Бурнонвиля. Это творение в течение долгого времени считалось своего рода программным, и понять его сущность можно, лишь приняв во внимание все компоненты его создания. Назвать "Народное предание" романтическим балетом можно только по внешним признакам, хотя именно это определение подчеркивали последующие поколения.

Премьера "Народного предания" состоялась 20 марта 1854 года. Прошло восемь месяцев с тех пор, как Бурнонвиль упомянул о своем замысле, и полгода после начала совместной работы с композиторами.

Уже 14 февраля Бурнонвиль смог пригласить Хэдта на репетицию с оркестром первого и второго актов. Значит, месяц назад балет был готов.

"Прекрасное произведение Гаде и Хартмана. Хэдт угощал шампанским"^*, - пишет Бурнонвиль.

^* (Все цитаты - из "Журнала" Бурнонвиля. - Прим. авт.)

Но в это же время директор театра Хейберг "отказал Хартману и Гаде в высшем гонораре - 320 ригсдалеров - за такое гениальное произведение, как музыка к "Народному преданию", только потому, что она была на несколько минут короче, чем предписывалось прежним регламентом"^*. Он также запретил театральному художнику-костюмеру и машинисту сцены присутствовать на репетициях, хотя именно там Бурнонвиль мог указать им на характерные особенности оформления спектакля, к которым он стремился. Бурнонвиль пришел к заключению, что Хейберг противодействовал не только ему, но всему балету как роду искусства в Королевском театре. В этой связи и надо рассматривать интервал во времени между оркестровой репетицией и премьерой.

^* (Bournonville Aug., Theaterliv og Erindringer, s. 163.)