3. Молодой человек - Мефистофель

Андреа Крецмер

Дни работы Бурнонвиля отнюдь не были чередой побед. За время его пребывания на посту главного балетмейстера в театре разыгрались три серьезных скандала. Каждый из них проник в литературу, ибо речь идет о трех чрезвычайно одаренных балеринах. Первая из них сошла с ума, вторая стала мировой знаменитостью, а последняя оставила сцену для личной жизни.

Эти события объединяет одна общая черта: они происходили в то время, когда Август Бурнонвиль завоевывал публику как танцовщик. Ревность артиста, бессилие перед обожествлением танцовщиц романтического балета, неуверенность в себе, знакомая каждому художнику, с моей точки зрения, заставляли Бурнонвиля болезненно реагировать на триумф блистательных партнерш.

Каждая из танцовщиц, встречаясь с писателем, заинтересовавшимся перипетиями ее жизни, воспринимала его как рыцаря-защитника. Хотя нужды в том не было никакой. Взойдя на вершину своей карьеры, каждая из трех могла защитить себя. И как ни горестны были эти события, приходится признать как еще один парадокс, что они содействовали развитию датского балета и в какой-то степени помогли ему миновать ту стадию вырождения, в которую вступал балет Западной Европы во второй половине XIX века.

Бурнонвиль, как верно рассказывает его благородный биограф, был "за границей, поэтому не мог следить за событиями и прийти к единственно верному выводу по поводу того, что можно сделать в отношении несчастной, но верной своему долгу великой актрисы, - проявлять к ней внимание и снисходительность"^*. Бурнонвиль был человек неуравновешенный, но всегда очень сочувствовавший страданиям других. Такое отношение к артистам со стороны балетмейстера было характерно и в более позднее время. Но в ситуации с Андреа Крецмер не было и намека на обычную сострадательность Бурнонвиля. Отношения между двумя партнерами напряглись до предела. Бурнонвиль находился в несравненно более благоприятном положении, поскольку он был руководителем балетной труппы.

^* (Bokkenheuser К., Det kgl. Teaters sidste Blatarnsfange, København, 1911, s. 34.)

"25 мая 1831 года произошло настоящее столкновение. Директор по танцам в присутствии всего персонала оскорбил солистку. Он обрушил на нее грубые и непристойные выражения, намекая недостойным образом на вещи, его не касающиеся, - на ее семейные дела. Естественно, фру Крецмер немедленно пожаловалась дирекции"^*. Вскоре после этого Андреа Крецмер подала заявление о невозможности работать из-за болезни.

^* (Bokkenheuser К., Det kgl. Teaters sidste Blatarnsfange, København, 1911, s. 39.)

Грубость в то время не была редкостью в Королевском театре. Годом раньше у Андреа Крецмер было еще более серьезное столкновение с Й. С. Рюге, одним из ведущих актеров и чиновником, что также привело к жалобе в дирекцию. У Августа Бурнонвиля тоже было много неприятных инцидентов с танцовщиками. Но никогда еще эти конфликты не выливались в такую ненависть, какую обнаружили Андреа Крецмер и Август Бурнонвиль.

Во всех описаниях конфликта Август Бурнонвиль предстает в неблагоприятном свете. Хотя нужно признать, что у Андреа Крецмер был весьма трудный характер и, кроме того, с ней случались припадки, во время которых она становилась почти невменяемой.

Уже во время гастролей 1829 года Андреа стала сенсацией в главной роли в "Сомнамбуле". Ее сравнивали с легендарной Анной Маргрете Шалль. Бурнонвиль и дирекция присвоили Андреа звание именно солистки Шалль, когда та вышла на пенсию. Король принял это предложение 11 августа, и его одобрение сразу же вступило в силу (поскольку присвоение звания не означало увеличение гонорара). Жалованье Андреа составляло менее пятой части гонорара балетмейстера (400 ригсдалеров в год). Однако присвоение титула имело роковые последствия, поскольку Андреа совершенно ошибочно решила, что отныне она стоит на равных с руководителем балета. Она предъявила дирекции требование об обеспечении ей этих привилегий. Но та была совершенно лишена возможности пойти ей навстречу, если хотела видеть на сцене театра балеты Бурнонвиля. Андреа заявила, что она будет создавать свои роли независимо от художественных замыслов и сценического плана хореографа.

Скандал между ними разразился в конце первого сезона Бурнонвиля-балетмейстера (1830-1831). В результате Андреа Крецмер подала прошение об отпуске по болезни: сначала на все лето, затем на первые месяцы нового сезона. Ее отсутствие срывало постановку новых балетов, и в первое полугодие сезона было дано всего одиннадцать балетных спектаклей.

В сентябре дирекция по требованию Бурнонвиля посылает к больной театрального доктора Георга Ральфа. 28 сентября он докладывает о результатах своего лечения. (В наше время метод лечения доктора Ральфа считали бы попросту издевательством над больной. Он ставил ей "пиявки на виски", применял "шпанских мушек" и рвотное. Пиявки сосали кровь, шпанские мушки содержат ядовитое мочегонное вещество. Единственное, что можно сказать в защиту врача, - он был не оригинален в применении подобных средств. Пиявки и шпанские мушки были назначены Бертелю Торвальдсену известнейшим врачом Дании О. Л. Бантом.) Театральный врач в своем докладе писал, что Андреа не следует курсу лечения, считая, что он вредит ее здоровью. По мнению Ральфа, актриса симулирует болезнь, ибо считает себя незаменимой и поэтому надеется вынудить дирекцию повысить ей гонорар и статус.

После жестокого обвинения врача дирекция послала фру Крецмер вежливое предложение возобновить свою службу в театре. Ответа не последовало. Шеф пригласил ее прийти. И это не помогло. Тогда терпение лопнуло.

5 октября двадцатилетнюю актрису арестовали и отправили без суда и на неопределенный срок в "Голубую башню" - тюрьму на Шлотсхольме у гавани. Первоначально она была предназначена лишь для арестованных, находившихся ранее на королевской службе, но с начала XIX века туда направляли и самых заурядных нарушителей закона из судебного участка Копенгагена.

Андреа содержалась в строгой изоляции в комнате с красивым названием "Дворцовый арест". Она проводила там неделю за неделей без юридической помощи, раздумывая о своем будущем и находя утешение в мысли о том, что ее вряд ли продержат в тюрьме дольше чем до окончания сезона. Андреа Крецмер была не только последней актрисой Королевского театра, попавшей в "Голубую башню", она находилась там дольше других и, собственно, оказалась единственной, чью волю так и не сломило наказание. В результате ум ее помутился.

Дело могло привести к нежелательной общественной реакции.

Один из трех директоров театра, профессор К. Мольбек, с самого начала был против тюремного заключения фру Крецмер. Он переписывался с арестанткой и посещал ее. На совещании дирекции 2 ноября он подчеркнул перед коллегами недопустимость создавшегося положения. Наконец после 30 дней заключения:

"Солистке фру Крецмер!

Поскольку Ваш арест прекращен, доводим до Вашего сведения, что если до 1 января будущего года Вы не начнете Вашу службу, Вы будете уволены.

Копенгаген, 4 ноября 1831 г.

К. Мольбек".