Частная жизнь

Бурнонвиль отмечает в рассказе о "Солдате и крестьянине": "Когда мне нужно было найти соответствующий мотив, я останавливался на своем собственном возвращении домой"^*. В основном это верно, однако последняя фраза мимического монолога в то время еще не соответствовала истине. Август Бурнонвиль в своем главном труде "Моя театральная жизнь" последовательно избегает разговора о своей личной жизни. Поэтому тщетно искать в книге рассказ о его жене, о семье, созданной через три четверти года после премьеры "Солдата и крестьянина".

^* (Bournonville Aug., Mit Theaterliv, s. 195, 230, 233.)

Этот пробел восполнил внук Бурнонвиля Поуль. Во время гастролей в 1829 году кузина Августа Густава и ее семья находились в Ландскруне, в области Сконе между Хельсингборгом и Мальме у пролива Эрезунд. "В Ландскруне Август Бурнонвиль познакомился со своей будущей женой Еленой Хоконссон..."^*.

^* (Bournonville P., August В. Ystad Allehanda, no. 92. 23. april 1949.)

В одном из последних писем юности Август рассказывает, что он направляется из Берлина через Штральзунд в Швецию, "этот путь наиболее удобен на пароходе". И мимоходом замечает, что сможет "двадцать четыре часа пробыть у моей дорогой Елены" в Юстаде.

23 июня 1830 года состоялась свадьба Августа Бурнонвиля и Елены в Дворцовой церкви. Шафером невесты был пастор Петтерссон из Стокгольма. Со шведской стороны присутствовали также мать Елены, ее сестра и брат Карл Магнус, тоже пастор, а также подруга детства Сание Штольц из Ландскруна. Елена Бурнонвиль, насколько нам известно, никогда не мечтала о том, чтобы пойти на сцену, и трогательно старалась войти в чуждую ей среду. Она поверяет дневнику, что "шафер и я, когда проходили по церкви, имели успех у публики"^*.

^* (Bournonville P., op. cit. (note 26).)

Август Бурнонвиль последовал примеру своего отца, женясь не на балерине. Движущей силой этого выбора было стремление к тому, чтобы его еще раз признали как гражданина. Елена Бурнонвиль стала для него неизменной доброй помощницей. Мы, естественно, узнаем о ней из обширной переписки балетмейстера, из мемуаров и неизданных дневников. Эти источники создают портрет здоровой и сильной духом женщины. О некоторых чертах ее личности мы знаем из нескольких писем Дженни Линд. И только в одном-единственном письме - Йоханне Луизы Хейберг к Кригеру - Елена характеризуется отрицательно ("интриганка и кошка"), но в то же время из того же источника мы заключаем, что даже негативные черты ее натуры служили во благо многочисленным инициативам Августа. В данном письме речь идет о создании пенсионной кассы для артистов балета и хлопотах о детях (здесь - певицы Шарлотты Бурнонвиль). Очень может быть, что фру Хейберг обрушила свой гнев на фрекен Хоконссон из Сконе просто из боязни затронуть более важную персону.

Как уже сказано, Август Бурнонвиль заранее позаботился о своей посмертной славе. В дневниках мы находим явную купюру - одна страница изъята автором. Но по прочтении тысяч сохранившихся страниц перед нами встает картина гармоничного брака, построенного на взаимном уважении. Бурнонвиль очень откровенен в своих дневниках. Поэтому мы имеем право считать отсутствующую страницу единственным местом, где Август Бурнонвиль отрицательно отзывается о характере жены, но должны принять во внимание, что на многих других страницах он превозносит супругу и пишет о своей преданности ей.

Елена восхищалась талантом мужа. Иначе брак распался бы, правда без упреков и скандалов. Но важнее то, что она разделяла постоянное стремление мужа помогать друзьям и посторонним, попавшим в беду. Именно благодаря этому в доме Бурнонвилей появилась приемная дочь. Постоянные же трудности финансового порядка сопутствовали всей их жизни. Каждую неделю Бурнонвили прибегали к денежному займу, поскольку кому-то нужно было срочно помочь. К счастью, среди друзей семьи были представители новой буржуазии, которые и являлись частным банком балетмейстера. Они всегда получали деньги обратно, хотя зачастую по частям. Из года в год дневник рассказывает о новых займах и выплатах старых, и опять потому, что кто-то попал в беду.

Так жил высокооплачиваемый руководитель Королевского балета.

Конечно, эти штрихи помогают нарисовать его портрет. Но еще больше - портрет его жены. Мало у кого из провинциального мелкобуржуазного окружения Елены достало бы сил и юмора вести такую жизнь. Вскоре семье пришлось взять к себе бедную мать и сестру Елены. С того дня и до самой смерти они были членами этой семьи.