Лондон

Одно из преимуществ ангажемента в Большой Опере заключалось в том, что танцовщики могли претендовать на ежегодный трехмесячный отпуск. Ансамбль был знаменитейшим в Европе, и частные импресарио платили его актерам весьма высокие гонорары. Август узнал об этом в конце декабря 1827 года, когда получил приглашение из Лондона. Гастроли открывали несомненные творческие перспективы, а старинный уклад Оперы в деле соблюдения рангов не мешал молодому танцовщику попробовать себя на другой сцене.

Поездка в Лондон явилась в некотором роде первым путешествием Августа Бурнонвиля за границу. Пребывание в Германии он считал лишь вынужденной остановкой по пути во Францию или в Данию - две страны, близкие его сердцу. Английский был первым иностранным языком, который выучил Бурнонвиль. Датский и немецкий он учил в школе, французский был неразрывно связан с его дальнейшим обучением. Но английский...

Перспектива получения ангажемента была уже достаточной причиной для более глубокого его изучения. Через шесть недель он мог говорить по-английски. Правда, заинтересовался он им раньше, когда осенью серьезно увлекся шекспировскими спектаклями Итальянского театра, тогда же он обратился за помощью к старому П. А. Хейбергу, и с легкой руки последнего в жизнь Бурнонвиля вошел мистер Глайд, англичанин, живший в Париже и ни слова не говоривший по-французски. Поэтому преподавание велось по "естественному методу":

"Read, sir"^*.

^* (Читайте, сударь (англ.).)

"Talk, sir"^*.

^* (Говорите, сударь (англ.).)

Второй тип "естественного метода" заключался в знакомстве с английской танцовщицей Луизой Курт.

Лондон в глазах тогдашних французов был городом-загадкой. Столица страны с самой развитой промышленностью в мире, внесшей свой весомый вклад в разгром великодержавных устремлений французов при Наполеоне. С восхищением, к которому примешивался и некоторый страх, гастролирующие актеры наблюдали, как привилегии, данные королевской властью театру, способствовали его развитию. Руководство Королевским театром Хаймаркет - одним из крупнейших в Англии (около 3300 мест) - взял на себя Жан Франсуа Ляпорт, актер, бывший руководитель Французского театра в Лондоне. Он оставался во главе Королевского театра до 1841 года и привлекал на гастроли всех звезд романтического балета. Если судить по одному из английских источников, Королевский театр в то время, когда в нем должны были выступать Август Бурнонвиль и его коллеги из парижской Оперы, был олицетворением нового делового духа Лондона. Жалкие украшения, далеко не блестящие декорации, отнюдь не роскошные ложи, наспех отгороженные на шести ярусах.

Иное дело труппа. В группу солистов входили мадам Анатоль (Констанца Госселен), мадемуазель Каролина Брокар, бывшая балерина в парижской Опере, Альбер - солист, к которому Бурнонвиль относился с величайшим уважением, Луи Франсуа Госселен, а также мадам Эжени Леконт из Оперы в Бордо, Луиза Курт и Бурнонвиль. Балетмейстером был Анатоль, отвечавший и за репертуар. Он заранее приехал в Лондон, где репетировал спектакли с английским кордебалетом (характерный для того времени метод, при котором антрепренер экономил большие суммы).

Август Бурнонвиль знал Анатоля по прозвищу Пети^* с 1820 года, когда тот усердно помогал четырнадцатилетнему юноше, знакомя его с фрагментами балетов (например, "Зефира и Флоры" Дидло). Однако надо признать, что Анатоль Пети не был тем типом балетмейстера, который Бурнонвиль позже очень ценил. Пети восстанавливал работы своего учителя Доберваля и вовсе не был тем, что Бурнонвиль называл "композитором танцев".

^* (Маленький (франц.))

Гастроли были запланированы с большим размахом. Каждый спектакль состоял из оперы и балета. Играли по вторникам, четвергам и субботам. Хореографом всех трех балетов был Анатоль Пети. Август Бурнонвиль выступал как солист, но только в третьей премьере выступил в роли, проходившей сквозь весь балет.

12 января состоялась премьера. В тот вечер после "Маргариты Анжуйской" Мейербера был показан новый балет - "Абу Хассан и калиф" на музыку Фернандо Сора^*. 5 февраля состоялась премьера балета "Феллис и Мелибе". В нем использовалась музыка Бохса и увертюра Фогта. Третий балет французские солисты знали еще по Парижу. Это был "Сицилиец, или Любовь - живописец" А. Пети, премьера которого состоялась в Опере в июне 1827 года. Впервые этот спектакль шел в Лондоне 26 февраля. Музыку написал Фернандо Сор, и, кроме того, были использованы увертюра и отдельные номера Шнейцхоффера^**.

^* ("Маргарита Анжуйская" - опера Джакомо Мейербера (1791-1864). Композитор поселился в Париже в 1826 г. Соре (Сор) Хосе Фернандо-и-Макарио (1778-1839) - испанский гитарист-виртуоз и композитор; муж балерины Ф. Гюллень-Сор. Жил в Париже, Лондоне, Москве.)

^** (Шнейцхоффер Жан Мадлен (1785-1852) - французский композитор. В парижской Опере ставились его балеты: "Прозерпина" (1818), "Земира и Азор" (1824), "Сильфида" (1832) и др.)

В балете "Абу Хассан" Бурнонвиль танцевал па-де-де, сразу после вариации "звезды" - солиста Альбера. Последовательность, совершенно немыслимая полутора столетиями позже, когда бравурный танец "звезды" исполняется как финальный эффект. Мы вспоминаем эпоху, эстетически существенно разнящуюся от нынешней. Балетная драматургия изменилась с той поры сначала в романтическом балете, затем в классическом, русском балете эпохи Петипа - Иванова^*.

^* (Иванов Лев Иванович (1834-1901) - русский артист балета, с 1885 г. балетмейстер петербургской балетной труппы.)

С понятной гордостью Август пишет о своем успехе. Его исполнение партии Восточного слуги в "Сицилийце" было положительно отмечено в "Таймсе":

"Наиболее приятная часть этого балета - неаполитанский танец тарантелла, исполненный мисс Луизой и Бурнонвилем с врожденной точностью и живым темпераментом..."^*.

^* (Moore L., Bournonvilles London spring, New York, 1965, s. 21.)

Спустя 150 лет мы радуемся вместе с Августом счастливым месяцам в Лондоне, но одновременно задаемся вопросом - почему гастрольные спектакли стали объектом рецензий в международном масштабе, а более интересный и значительно более долгий парижский период почти не был известен вне северных стран? Причина, думается, заключается в отсталости самого английского балета того времени. Бурнонвиль становится свидетелем несамостоятельности английского балета XIX века, и его личные комментарии являются забавным дополнением к литературным источникам.

К рассказу Бурнонвиля о влюбленности в партнершу Луизу Курт английские историки относятся предвзято. Хотя они видят, что в описании ее таланта и дальнейшей ее судьбы он строго придерживался истины. Уже в детских ролях Луиза снискала актерскую славу, а успехи, продемонстрированные на гастролях, признавались в 1827 году всеми. Она сделала удачную карьеру и как балерина, и как педагог.

"Моя театральная жизнь" - большое произведение. Рассказ о Луизе Курт - единственная его часть, касающаяся частной жизни автора. Бурнонвиль писал о лондонских гастролях почти пятьдесят лет спустя и, может быть, старался особенно подчеркнуть перед датчанами, как далеко он ушел от традиций актерского мира. В его труппе нельзя было сказать ничего предосудительного о поведении дам. Наверное, Бурнонвиль учитывал, что несколько ироничная форма, в которой он описал французскую распущенность, поможет произвести более сильное впечатление на датскую публику.

Акцентирование внимания читателя на глубокой влюбленности оказывает молодому (как, впрочем, и старому) Бурнонвилю совершенно особую услугу. Увлекшийся читатель забывает задать себе вопрос:

"Как это может быть, что многообещающий солист добился лишь того, чтобы играть Восточного слугу и вообще выступал в спектаклях в качестве декоративного украшения?"

И хотя ответ прост - никто не думал, что он может быть сенсацией сезона, особенно в такого рода балетах, - в человеческом плане Бурнонвиль открывает здесь свою слабость, с которой мы позже еще встретимся. Он, честно говоря, мучил ревностью Луизу Курт не за то, что она жила так как жила, а за то, что так блестяще танцевала.

В другой части мемуаров Бурнонвиль признается:

"Я сделался композитором [Хореографом. - Прим. авт.] потому, что стремился выявить себя как танцор и мимист"^*.

^* (Классики хореографии, с. 272.)

Эти в общем-то частные моменты делают, к сожалению, мемуариста Бурнонвиля несколько неряшливым там, где он очень умело вплетает в ткань повествования сведения о фактических событиях, которые он отмечает во время путешествия. Поэтому мы и не узнаем, что сделанное позже самоуверенное утверждение, будто его "Сильфида" по национальному колориту превзошла оригинал, базируется на изучении английских и шотландских народных танцев во время пребывания в Лондоне.