Необычная роль Вестриса

Как мы понимаем, один человек в Опере никак не хотел видеть Августа в роли механического волчка или прыгуна, хотя публика с восторгом принимала номера молодого виртуоза. Это был его учитель Огюст Вестрис. Той осенью он должен был сказать нечто вроде фразы:

"Ну, из этого ничего доброго не выйдет, мой милый Август".

Во всяком случае, знаменитый старый виртуоз танца выступил в роли, в которой раньше никто из учеников его не наблюдал. "Я ежедневно в течение часа играю пантомиму с Вестрисом, который по-прежнему является непревзойденным мимом. Он очень доволен мной, и я зимой выступлю в мимической роли Телемака и еще в нескольких ролях"^*. Очень педантичный в денежных делах, Бурнонвиль на этот раз не упоминает об экстренных расходах на уроки Вестриса, хотя учитель всегда нуждался в деньгах. (В старости, когда Бурнонвиля мучили кошмары, ему иногда снилось, что он забыл заплатить старику Вестрису за урок.) Может быть, Вестрис чувствовал моральную ответственность за художественное развитие своего ученика?

^* (Bournonville Aug., Mit Theaterliv, s. 135.)

Об уроках танца Вестриса Август Бурнонвиль оставил достойную память в тетради, где он вел записи в парижские годы. Он описал и классифицировал сто сорок танцевальных комбинаций учителя (enchainements)^*. О принципах Вестриса в преподавании мимики мы можем судить лишь с художественной точки зрения. Огюст Вестрис блистал в произведениях Новера и его учеников - Доберваля, Гарделя и Милона. Можно понять, каким образом Август Бурнонвиль составил определенное мнение о разнице между французской и итальянской пантомимой. В Дании, в силу влияния Галеотти, господствовала последняя. Размышляя о мимике, Август не произносит, как он это обычно делает, хвалебных слов в адрес отца, находя большое сходство между художественными принципами его и Вестриса.

^* ("Methode de Vestris" - рукопись в 17 страниц, в которой содержится 153 enchainements. Рукопись не датирована. Бурнонвиль несколько раз отмечает нелепости в способе описания упражнения. Иногда упражнение описывается в порядке выполнения отдельных пируэтов и прыжков, а иногда, вслед за основными упражнениями, остальные даются в алфавитном порядке. Реконструкция представляется затруднительной, но некоторые упражнения тем не менее были обнаружены в балете "Консерватория" (1849) в I акте - "Школе танца". - Прим. авт.)

Выражение Августа "я играю пантомиму с Вестрисом" возбуждает интерес. Речь идет о сотрудничестве двух артистов, а не об обучении более или менее понятным пантомимическим жестам.

Август Бурнонвиль в своих литературных трудах часто касается пантомимы. Вопрос о выразительности тела артиста занимает существенное место и тогда, когда он характеризует своих современников или дает оценку театру, пьесе, опере и балету. Формулировки его очень определенны: "Большие балеты Новера встретили в Париже холодный прием, да и выполнялись они довольно посредственно: Гардель-старший был плохим мимистом..."^*. Об этом ему мог рассказать Вестрис.

^* (Bournpnville Aug., Mit Theaterliv, s. 28.)

Бурнонвиль отдавал должное таланту учителя:

"Уже в старости, разучивая с нами некоторые сцены из этого балета ("Блудного сына"^*. - Прим. авт.), он иногда так увлекался, что создавал полную иллюзию - нам так и казалось, что мы видим перед собой девятнадцатилетнего юношу, со всеми его глупостями и проступками, безутешным горем и раскаянием"^**.

^* ("Блудный сын" - балет в постановке П. Гарделя на музыку Бретона. Впервые показан в 1818 г. Главную роль в нем исполнял О. Вестрис.)

^** (Классики хореографии, с. 308.)

Но ясно, что Вестрис не только играл перед учениками свои старые роли, он развивал их фантазию, восприятие движений, стиля. Он передал Августу Бурнонвилю интеллектуальный и эстетический идеал своего поколения. Высказывания Бурнонвиля так близки мыслям Новера, что иногда кажется, будто его слова - цитаты из "Писем о танце".

Пантомима - "это гармонический и ритмический ряд живописных поз, взятых с натуры и у классических образцов и согласованных с характером и костюмом, национальностью и душевным состоянием, личностью и временем"^*.

^* (Классики хореографии, с. 259.)

Зато, читая другие строки, мы понимаем, как далеки мы с Вестрисом от старого действенного балета: "Реформа балета была введена Новером, но с ним произошло то же самое, что с первыми апостолами идей свободы, - они были удивлены и отошли от революции, которую сами же вызывали"^*.

^* (Bournonville Aug., Efterladte Skrifter, s. 143.)

Гардель-младший и Милон - два балетмейстера Огюста Вестриса - создавали роли для "непревзойденного мима". Бурнонвиль рассказывает, что так как Огюст Вестрис "не обладал ни красотой лица, ни классическим телосложением своего отца, то стиль его танцев был "полухарактерный" - изумительная эластичность и проворство в соединении с подвижным, выразительным лицом и задором как нельзя более подходили к этому стилю. Освободившись от суровой школы отца, он создал совершенно новый жанр, отличавшийся от жанра старика Вестриса, как картина яркого колорита от классической совершенной мраморной статуи"^*.

^* (Классики хореографии, с. 308.)

Радикальное расширение драматургической свободы балета и мимической свободы танца расцвело в парижской Опере за десятилетие до смены века. Август Бурнонвиль, как никто другой из молодых артистов балета, был окружен мечтами старых людей. Мы осмеливаемся прибавить: мечтами юности старых людей.