Длинные тени

Когда Августу было девять лет, обанкротился государственный банк и все деньги отца пропали. Когда ему исполнилось десять, Швеция отобрала у Дании ее близнеца - Норвегию, а когда ему стало одиннадцать, скончался старый маэстро Галеотти. Неудивительно, что семья серьезнее стала задумываться над будущим мальчика и не очень-то прислушивалась к мнению театральных коллег, обсуждавших преимущества будущего в драматическом театре перед оперой или балетом.

Антуан Бурнонвиль родился не в Дании и испытал на себе, как крутые политические перевороты могут менять судьбу актеров. Слухи о положении в шведском балете после смерти Густава III отнюдь не ободряли его.

"Устремив взоры в будущее, по правде говоря за границу, - говорит Август Бурнонвиль, - мы продолжали упражнения, которые должны были выработать из меня танцора, а сознание, что мое искусство имеет существенное преимущество перед драматическим в том, что оно говорит на языке, понятном всему миру, прибавляло мне энергии и преисполняло меня самыми радужными надеждами. Сыграло роль и то, что многие иностранные танцоры, проездом в Стокгольм или обратно, останавливались в Копенгагене и с успехом выступали в Королевском театре... и на их представлениях я узнавал, чего еще нужно добиваться в области виртуозности"^*.

^* (Классики хореографии, с. 293.)

В артистической среде того времени была мало заметна разница между танцовщиками и артистами цирка. В профессиональном отношении, например, балет всегда имел обширные контакты с итальянской комедией и английской пантомимой. В конце XYIII века пантомима в Дании нашла свое место в театре Касорти, Прейсера и Левинера, бывшего предшественником Театра пантомимы в Тиволи. В 1844 году, через год после открытия парка, в его театре выступали уже не только "танцоры на проволоке", но и "танцоры на полу" - так в просторечье называли балетных артистов. Позже, в 1857 году, в Копенгагене было построено специальное здание для цирка - "Театр-ипподром" (нынешний Народный театр), где самое большое помещение за сценой использовалось не в качестве цирковой конюшни, а как репетиционный зал. По всей Европе апофеозом цирковых представлений были балеты. Существует много свидетельств того, что в тяжкие периоды безработицы артисты балета находили спасение в цирковых ангажементах.

Сын премьера датского балета чувствовал себя, конечно, рангом выше других артистов, но первая заграничная поездка в 1820 году укрепила его во мнении, что надобность в хороших танцовщиках есть не только на придворных сценах. Позже, понимая, что разрыв с датской государственной сценой обречет его на жизнь странствующего балетного артиста, Август не так уж и страшился этой мысли... во всяком случае вначале.

Без этой уверенности в себе (пусть и проблематичной), без связи с детских лет со становлением датского балета и музыки, без чувства сословной принадлежности Август Бурнонвиль не смог бы внести свой исторический вклад в развитие датского балета. Сочетание этих трех компонентов стало основой для диалога Бурнонвиля с европейской культурой XIX века, который продолжался в течение всей его жизни.