Счастливые встречи

Счастливые встречи начались для Славы Захарова с самого детства. Нет-нет, родители его не были артистами, художниками или меценатами, в доме которых могли бы собираться знаменитости и маленький отпрыск имел бы возможность видеть весь цвет современного общества. Отец, как мы уже знаем, служил капитаном в волжском пароходстве, а мать воспитывала детей. Происходили они поначалу вне дома - это было знакомство с большим миром искусства. Первая из них состоялась с известным артистом-музыкантом, исполнителем русских народных мелодий, балалаечником Василием Васильевичем Андреевым, руководителем оркестра русских народных инструментов. Было тогда Славе Захарову немногим более семи лет. Семья только что переехала в Петроград. И вот однажды отец сказал сыну, что сегодня они вместе пойдут на выступление знаменитого музыканта Андреева.

С детских лет Захаров жил в мире русской музыки, русских народных песен, но то, что услышал, его буквально потрясло. В репертуаре оркестра были всем известные "Светит месяц", "В низенькой светелке...", "Не шей ты мне, матушка, красный сарафан..." и другие песни и мелодии в аранжировке самого Андреева, а также отрывки из классических произведений русских композиторов.

Василий Васильевич в то время был в зените славы, и концерты его пользовались большой популярностью. Он так усовершенствовал русскую трехструнную балалайку и оркестр под его управлением играл с таким мастерством, что вызывал восхищение и восторг как профессиональных музыкантов, так и непросвещенных слушателей.

Музыка Андреева навсегда покорила и сердце юного Захарова, раскрыла перед ним всю красоту звучания русской народной песни, богатство ее оттенков, силу чувств, заключенных в ней, ее задушевность. Волшебная музыка заронила в сердце будущего балетмейстера зерно, которое затем прорастет и даст свои всходы. А брошено оно было на благоприятную почву, потому что путь приобщения его к искусству начался раньше-с песен, которые он слышал на берегу великой Волги, когда семья жила в Астрахани, с выступлений любительских и профессиональных коллективов, отдельных исполнителей, а также с песен, исполняемых самим народом в минуты отдыха и во время работы.

Все, что видел и слышал вокруг себя с самого раннего детства Захаров, имело глубокие народные корни. На концерте же оркестра Андреева мальчик увидел, как народное творчество в руках мастера получает совершенное звучание и как это воздействует на слушателей.

Та прочная народная основа, которая была заложена с детства, помогла потом Захарову в его самостоятельном творчестве, определила пути его поисков, оберегла от всевозможных влияний различных направлений в искусстве, уводящих от реализма и подлинной народности.

Интересно, что не так давно Ростиславу Владимировичу довелось услышать "Светит месяц" в исполнении любительского оркестра клуба "Балалайка" из Соединенных Штатов Америки. Взято это произведение было в аранжировке Андреева. Клуб, кстати, носит имя Андреева. Временная дистанция между тем памятным концертом, потрясшим воображение Захарова в детстве, и выступлением любительского клуба колоссальная (около шестидесяти лет), а степень воздействия его музыки по-прежнему огромная.

Другая запавшая в память Захарова-мальчика встреча состоялась с таким же юным, как и он сам, но уже известным дирижером Вилли Ферреро. В коротеньких штанишках с большим белым бантом на шее дирижировал Вилли целым симфоническим оркестром, музыканты которого годились ему в отцы и даже в дедушки. Увиденное и услышанное в тот вечер тоже настолько поразило Славу, что он уже ни о чем больше не мог думать как только о том, чтобы и ему, по примеру Ферреро, встать за пульт и управлять таким же большим оркестром. Для начала же он упросил мать сшить ему такой же бархатный костюмчик с большим белым бантом и гордо расхаживал в нем по дому.

Эта встреча также не прошла для него бесследно, мальчик стал мечтать о музыке. Захотелось научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. И, возвращаясь к началу нашей книги, вспомним, как он пришел вместе с отцом к известному скрипачу, профессору Ауэру, и тот, прослушав мальчика, посоветовал отцу обучать его игре на скрипке.

Ну, а потом, после поступления в Петроградское балетное училище, начались новые многочисленные встречи с интересными людьми из мира искусства.

Одним из первых его учителей хореографии был Владимир Иванович Пономарев. Подобно Агриппине Яковлевне Вагановой, известной как выдающийся педагог в области женского искусства танца, Пономарев был педагог такого же значения в подготовке для балета танцовщиков. Лучшие артисты мужского балета - Ермолаев, Сергеев, Пушкин, Чабукиани, Каплан, Зубковский, Писарев и многие другие - были его воспитанниками. Среди его учеников - и будущие балетмейстеры Лавровский, Якобсон, Захаров, Чеснаков.

Учителями Захарова были также Александр Иванович Чекрыгин, Христиан Христианович Кристерсон, Николай Павлович Ивановский, Виктор Александрович Семенов. Все, кто принимал участие в обучении будущих артистов балета, щедро передавали им свои знания, опыт, душу, создавали атмосферу, способствующую раскрытию дарования, вели питомцев к вершинам хореографического искусства.

И конечно, незабываемыми были для Захарова, ученика балетного училища, встречи со знаменитостями прославленного Мариинского театра. Одной из первых, кто буквально покорил мальчика своим искусством, была Елизавета Павловна Гердт в балете "Раймонда". Вместе с партнером - Михаилом Андреевичем Дудко они составляли, по всеобщему признанию, удивительно гармоничную пару. С волнением следил юный Захаров за их исполнением - он увидел вдруг ожившие классические скульптуры, словно высеченные из мрамора. Это был академический классический танец, выполненный с безукоризненной точностью, четкостью, редкий по красоте, совершенству, пластике.

Тогда для Захарова были еще далеки и не очень понятны такие слова, как "традиции", "преемственность", "классика", "новаторство" и т. д. Но позднее, когда он сам начал осмысливать различные направления в классическом балете, перед ним всегда стояли образцы искусства, с которыми он познакомился еще в юности.

Е. П. Гердт рано ушла со сцены, не дожидаясь увядания, спада в артистической деятельности. Ушла в зените славы, расцвета таланта, оставив у современников самые яркие воспоминания о своих выступлениях.

Позднее Захаров часто встречался с Елизаветой Павловной, правда, уже в качестве соратника по профессии - как с балетмейстером-педагогом, особенно когда Е. П. Гердт работала в Большом театре педагогом в классе усовершенствования артистов балета, а также художественным руководителем училища.

Напомним, что сильное впечатление осталось у Захарова и от выступления другой прославленной балерины - Викторины Владимировны Кригер в балете "Дон-Кихот". К тому времени Кригер была уже известной артисткой, объехавшей с 1920 по 1923 год многие страны мира и везде имевшей огромный успех. Захарова поразила ее способность подчинять великолепную технику танца глубокому реалистическому раскрытию характера героини, созданию цельного художественного образа. Потом он постарается максимально использовать это качество балерины в работе с ней над образом Заремы в "Бахчисарайском фонтане" и в "Золушке". Именно в роли Мачехи по-новому раскрылось дарование Викторины Владимировны как характерной, острогротесковой актрисы.

Надо сказать, что Р. В. Захарову удивительно везло "а исполнителей в его балетах. Ведь в них танцевали такие прославленные мастера балета, как Викторина Кригер, Ольга Лепешинская, Галина Уланова, Марина Семенова, Татьяна Вечеслова, Наталья Дудинская, Майя Плисецкая, Раиса Стручкова, Константин Сергеев, Михаил Дудко, Вахтанг Чабукиани, Асаф Мессерер и другие.

...В том далеком 1922 году, когда Ростислав Владимирович с Галиной Улановой в числе других воспитанников Ленинградского балетного училища исполняли детскую мазурку в "Пахите", разумеется, еще никто не мог предположить, что из совсем еще юной, грациозной девочки выйдет великая балерина, которая прославит своим искусством русский классический балет, а из ученика среднего класса - известный балетмейстер. Правда, относительно таланта Гали Улановой, как, впрочем, и выступавшей с ней Тани Вечесловой, уже тогда высказывались вполне радужные предположения. Но пока это были лишь предположения, хотя и небезосновательные.

Присутствовал Захаров и на первом выступлении Улановой в роли Одетты - Одиллии в "Лебедином озере", после которого о ее творческом будущем высказывались уже не прогнозы, а вполне обоснованные утверждения.

Довелось Захарову видеть Галину Уланову и в несравненной Жизели - роли, исполненной балериной так, что зрители забывали о театрально-балетных условностях и сопереживали вместе с героиней, воспринимая происходящее на сцене как реальность.

Вот поэтому, когда молодой балетмейстер взялся за постановку на сцене Ленинградского театра им. С. М. Кирова своего первого многоактного балета "Бахчисарайский фонтан", у него не было сомнений в том, кто должен исполнять роль Марии.

А затем - репетиции, выступления, несомненный успех балерины и балетмейстера, совместная работа над новыми спектаклями - "Утраченные иллюзии", "Медный всадник", "Золушка". Это было подлинное содружество актрисы и балетмейстера. Их объединяло редкое взаимопонимание, основанное на общности творческих и гражданских позиций.

Потом балерина перестала танцевать и стала балетмейстером-репетитором Большого театра, а постановщик балетов ушел в педагогическую деятельность - оба они посвятили всю свою дальнейшую жизнь будущему нашего балета - воспитанию молодых артистов, балетмейстеров, педагогов. И естественным было продолжение их творческого содружества.

Дарование Марины Тимофеевны Семеновой тоже проявилось рано. Уже в хореографическом училище многие обратили на нее внимание. А после успешного выступления в дипломном спектакле "Ручей" Л. Делиба всем стало ясно, что Семенова - выдающаяся танцовщица. И первые же ее выступления в балетах "Спящая красавица", "Лебединое озеро" подтвердили это.

Как не было у Захарова вопроса, кто будет танцевать Марию при постановке "Бахчисарайского фонтана" в Ленинграде, так не было у него сомнений и в работе над балетной пушкинианой на московской сцене. Захаров был свидетелем блистательных выступлений Марины Семеновой. Но прежде чем приступить к работе над крупными балетными спектаклями, он ближе познакомился с балериной при постановке танцев в опере Глинки "Руслан и Людмила". Так что, задумывая "Кавказского пленника", "Барышню-крестьянку", "Медного всадника", а также "Тараса Бульбу", Захаров уже знал, что в них главные женские партии будет исполнять Марина Семенова, и с учетом творческой индивидуальности, возможностей балерины, разрабатывал танцы. А возможности были, казалось, безграничными. Безупречное владение техникой, артистизм, способность глубоко, правдиво вживаться в образ. Это открывало перед балетмейстером огромные перспективы, сулило, можно сказать, стопроцентную реализацию замыслов. Ну, а как они реализовывались в конкретных работах, мы уже знаем.

Об Ольге Васильевне Лепешинской уже немало написано в этой книге. Заметим лишь, что ее творческая судьба во многом близка артистической судьбе и Галины Улановой, и Марины Семеновой. На ее незаурядные способности обратили внимание тоже еще в стенах балетного училища, после успешного окончания которого она сразу была принята солисткой в труппу Большого театра - факт сам по себе в практике балета довольно редкий. Ну, а потом - главные женские партии в балетах: "Тщетная предосторожность", "Три толстяка", "Пламя Парижа", "Щелкунчик", "Дон-Кихот", "Кавказский пленник", "Золушка", "Медный всадник", "Барышня-крестьянка", "Тарас Бульба" и др.

Ни один из танцовщиков не был столько занят в балетах Р. Захарова, как Константин Михайлович Сергеев: Вацлав в "Бахчисарайском фонтане", Евгений в "Медном всаднике", Люсьен в "Утраченных иллюзиях", Остап в балете "Тарас Бульба". А каждая новая роль в спектакле - это многочисленные встречи исполнителя и балетмейстера за столом, в репетиционном зале, на сцене. И сколько еще не запланированных, не предусмотренных расписанием обсуждений будущих спектаклей, обменов мнениями, споров и просто личных встреч в минуты отдыха...

В Сергееве Ростислав Владимирович увидел артиста, незаменимого в лирических партиях, тонко чувствующего и доносившего до зрителей различные оттенки внутреннего состояния своих героев, их переживания, волнения, при блестящем владении техникой делавшего ставку не на нее, а, как и балетмейстер, на постижение внутреннего мира его героев. Неслучайно поэтому их творческое содружество было так плодотворно для них обоих.

Поскольку искусство, которое Ростислав Владимирович выбрал делом всей своей жизни, невозможно себе представить без музыки, то, естественно, что каждый раз, берясь за постановку того или другого балета, он неизменно встречался с композиторами, авторами музыки балетов.

Одна из счастливейших встреч в творческой жизни Захарова была с Борисом Владимировичем Асафьевым - композитором, ученым-музыковедом, удивительным человеком, ставшим ему наставником и другом.

Мы уже говорили о том, что сначала Асафьев видел захаровские танцы в оперных спектаклях. Композитора привлекла в них глубина психологической разработки сцен, реалистические приемы в танцах, органичное соединение танцев с пением. Напомним, что Асафьев в это время заканчивал работу над балетом "Бахчисарайский фонтан" и, конечно же, думал о том, кому доверить эту постановку. Увидев в молодом балетмейстере талантливого хореографа, свободного от балетных штампов, творческие позиции которого были близки ему, Борис Владимирович не просто вручил балетмейстеру партитуру своего "Фонтана", а помог ему глубже понять свой замысел, расширил музыкальные знания Захарова. Встречи эти происходили не только в театре, но и в доме как Асафьева, так и Захарова. Несмотря на большую разницу в возрасте, они подружились, проводили немало времени за беседами, прогулками по городу, работой над балетом; дружили они и семьями.

Асафьев подсказывал молодому балетмейстеру, какую специальную литературу надо почитать, какие концерты надо послушать, с какими первоисточниками познакомиться. Сам будучи широко образованным, он стал наставником Захарова. Встречи, беседы с Асафьевым о русской музыке, о традициях и новаторстве, о выразительных особенностях музыкального искусства не могли пройти бесследно для его молодого друга, помогли ему в дальнейшей работе над созданием балетов.

Но эта встреча музыканта и балетмейстера оказалась счастливой не только для Захарова, но и для Бориса Владимировича. Ведь многие балеты, которые им были написаны после "Бахчисарайского фонтана", ставил Захаров, давая им счастливую сценическую жизнь.

Так же счастливо сложились отношения Ростислава Владимировича с Рейнгольдом Морицевичем Глиэром. Композитор категорически отказался работать над балетом "Медный всадник", пока ему не будет предоставлен его подробный композиционный план. И Захаров взялся за подготовительную работу - тщательно выписывал каждую сцену, указывая место, время, участников действия. "Когда я сдал описание сцены наводнения в третьем акте балета, - вспоминает Ростислав Владимирович, - Рейнгольд Морицевич вернул мне его, сказав, что сделано оно слишком общо, а ему необходимо во всех подробностях знать, как будет происходить эта сцена. Он попросил перечислить по порядку все то, что будет проплывать по волнам, затопившим Сенатскую площадь. И мне пришлось эпизод за эпизодом рассказывать, как плывут вырванные с корнем деревья, опрокинутые хижины, когда возникает тема Параши, Евгения. Я должен был не только дать подробное и точное изложение всего действия, но и обозначить количество секунд, которое отводилось на каждый номер".

И проделанная работа не была напрасной - родился новый, глубокий по мысли, взволнованности балет, впитавший в себя лучшие традиции русского реалистического музыкального искусства.

Совместная работа сблизила музыканта и балетмейстера, в памяти обоих остались добрые воспоминания об этих творческих встречах.

Ну и, конечно, с особым волнением вспоминает Ростислав Владимирович о Владимире Ивановиче Немировиче-Данченко. Немирович-Данченко пользовался тогда среди театральной молодежи непререкаемым авторитетом. Он внес большой вклад как в драматическое, так и в музыкальное искусство. Сам осуществлял оперные постановки.

Владимир Иванович живо интересовался художественной жизнью не только своего театра, а и других театров страны, и, конечно, гордостью нашего народа - Большим театром. Наблюдал за художественными процессами, происходившими в театре, за творческим ростом актеров, режиссеров, балетмейстеров. Видел и постановки Ростислава Владимировича, хорошо о них отзывался.

Хотя Захаров и не был прямым учеником Немировича-Данченко, но в основе его образования лежала школа, разработанная великими реформаторами сцены Станиславским и Немировичем-Данченко. Его учителя исповедовали художественные принципы этих режиссеров, и, естественно, передавали их своим ученикам, среди которых был и Захаров. Неслучайным поэтому было и то, что Владимир Иванович согласился ставить оперу "Борис Годунов" вместе с Захаровым.

Ростислав Владимирович Захаров

Уже первая работа Ростислава Владимировича в кино подарила ему огромную радость - работать рядом с прославленным кинорежиссером, автором всемирно известного фильма "Броненосец "Потемкин". Сергей Михайлович Эйзенштейн пригласил Захарова поставить танцы в сцене разгула опричнины. Захаров к тому времени был уже известным балетмейстером, автором ряда балетов, но приглашение это было для него, конечно же, почетным. Работать с таким кинорежиссером было большой честью для любого художника.

Постановка танцев к фильму началась с подготовительной работы, с ознакомления со сценарием и продолжительных бесед с создателем фильма. Эйзенштейн ввел балетмейстера в общий замысел фильма. Он покорил Захарова своим обаянием, увлеченностью работой, глубиной познания истории и в том числе эпохи Ивана Грозного. Эйзенштейн рассказывал со свойственной ему заразительностью, темпераментом о том, как он видит сцену опричнины. Предстояло создать зрелище с участием большого числа исполнителей, невиданный доселе танцевальный ансамбль.

Для участия в этой сцене балетмейстер пригласил почти все балетные силы Москвы: мужской состав Большого театра, Музыкального театра, Краснознаменного ансамбля песни и пляски Советской Армии, а также танцовщиков других художественных коллективов. И работа началась - интересная, принесшая всем много радости, творческого удовлетворения.

Захаров Р.В. на юбилейном вечере

Замысел постановщика фильма был грандиозный и, естественно, не мог не увлечь балетмейстера и участников танцев, тем более что в фильме режиссер отводил большое место пляскам опричников. Он хотел показать опричнину такой, какой она была при Иване Грозном, - разгульной, неукротимой, сметающей все на своем пути, силой, на которую монарх опирался в своей политике.

Эйзенштейн неизменно присутствовал на репетициях балетмейстера. Это было время наибольшего сближения двух художников. К сожалению, получилось так, что в фильм вошла лишь небольшая часть из сцены опричнины. Но в планах все выглядело масштабнее, эмоционально сильнее, глубже по мысли.

Как известно, музыка к фильму была написана Сергеем Сергеевичем Прокофьевым. При постановке балета "Иван Грозный", который идет сегодня на сцене Большого театра, музыка Прокофьева, не прозвучавшая в фильме, была использована Ю. Григоровичем в балете. Ну, а танцы, которые не вошли в фильм, так и остались не увиденными зрителями.

Встреча с американским балетмейстером Д. Баланчиным

Работа рядом с прославленными режиссерами, артистами, композиторами, художниками, встречи с ними, конечно же, не проходили для Захарова бесследно. Каждая из них обогащала балетмейстера, расширяла круг его знаний, укрепляла идейно-художественные позиции. Разумеется, были они счастливыми не только для Ростислава Владимировича, а в различной степени и для тех, с кем сводила его судьба. А сколько других замечательных встреч было на протяжении долгой и интересной творческой жизни балетмейстера! О всех разве расскажешь!