X

1 июля 1939

Отель Уолдорф. Лондон

Поздравляю Вас с новорожденным. Наш первый балет очень удался и был встречен восторженно. Занавес подымали без конца. Кланялись в самых разнообразных комбинациях: фрак, ангелы и черти. Я тоже кланялся старательно и за Вас, и за Судейкина, и за себя.

Все произошло, как я предвидел в последнем письме, но все в превосходной степени. Безобразие с костюмами превзошло все, что бывало раньше. Я произносил на последней репетиции громовые речи, понося организацию или, вернее, дезорганизацию за все противодействие, которое нам оказано. Артисты совершенно путались в тех немногих костюмах, кот[орые] дали для последней репетиции. Охрип я больше, чем когда-либо. Вера Петровна переволновалась. Я-то хотя в крике душу отвожу, а она все молча. В результате появились какие-то дрянные костюмы, стали немного выполняться наши указания, и на спектакле для тех, кто не знал того, как должен был быть балет обставлен, казалось, что все обстоит благополучно. Танцевальная сторона была исполнена старательно и удачно. Три балерины танцевали отлично. Паганини - Ростов очень хорош, красив и демоничен. Кордебалет исполнил все хорошо. Декорации: меняли быстро и без ошибок. Для 2-й картины - в минуту, а для 3-й - в 30 секунд! Все переодевались с необычайной быстротой. Музыка звучала очень хорошо, и юный пианист дела не испортил. Ирина Сергеевна и Татьяна Сергеевна,¹ вероятно, не получили большого удовольствия от фортепьяно. У них в ушах звучит Ваше исполнение. Но что же делать! Doraty брал хорошие темпы, очень близко к Вашему рекорду. Публика иногда разражалась аплодисментами, кот[орые] в Вашей партитуре не предвиделись, но это после премьеры пройдет. Декорации Судейкина очень хороши. Освещение удалось. Это чудо, если принять во внимание, что освещали без костюмов. Сегодня и еще несколько спектаклей я буду доводить освещение до совершенства. При поднятии занавеса во 2-й картине большие аплодисменты заглушили мою любимую музыку, менуэт. То же случилось и в начале 18-й вариации. В первом случае я подумал: хорошо, что повторяем. При начале 3-й картины (var. 18-я) я пожалел, что Doraty не остановил после var. 17-й. Это было бы лучше, чем играть под аплодисменты. Но, как я уже сказал, вероятно, на след[ующих] спектаклях публика поможет. Итак, спектакль прошел очень хорошо, понравился публике, балетмейстеру и его жене. Вы оказались чудным "балетным композитором", а я - хитрым эксплуататором музыки, написанной без всякой мысли о балете. За это меня много ругали, но на этот раз, кажется, мне не достанется.

¹ (Ирина Сергеевна и Татьяна Сергеевна - дочери С. В. Рахманинова.)

Забавно: критики ("музыкальные" критики) одобрили конец балета, кот[орый] Вы "специально" написали, не заметив, что это точное повторение музыки, которую они 7 минут назад прослушали!

Итак, Сергей Васильевич, душевно, сердечно благодарю Вас за это наше первое и, надеюсь, не последнее сотрудничество и поздравляю Вас с успехом.

Очень бы хотелось, чтобы Вы все же приехали с Наталией Александровной. Не думаю только, что удастся поставить "Паганини" еще раз в такую симпатичную компанию, как "Золотой петушок" и "Карнавал". Буду посылать Вам наш репертуар.

С приветом от Веры Петров [ны] Вам и Наталии Александров [не].

Ваш М. Фокин