Еще один дневник

Если бы Август Бурнонвиль умер пятнадцати лет от роду, он все же занял бы место в литературе о датском и европейском балете. Правда, не как крупная личность, а в силу того, что он вел в высшей степени примечательный дневник. Ценность этого "журнала" заключается не в удивительных размышлениях или зрелых оценках. Наоборот, мы замечаем, что в 14-15 лет мальчик о многом думает "как папа" или присутствует на беседах, от которых у него голова идет кругом. Самое примечательное - то, что дневник ведется с необычайной аккуратностью ежедневно. У нас нет, к сожалению, свидетельств о многообещающем балетном стажере из провинции (а в этом плане Копенгаген - провинция) и о первой его встрече с тогдашним бесспорным Акрополем искусств - Парижем.

Предыстория поездки такова: руководитель балета Антуан Бурнонвиль после почти четверти века верной службы в Королевском театре получил из общественного фонда большую сумму денег "ad usus publicos"^* на поездку для совершенствования мастерства в Париж. Через 150 лет после поездки, в 1970 году, дневник Августа был издан и вместе с главами из книги "Моя театральная жизнь" и книгой "Париж в 1820 году" дает представление о театральной жизни большого города и настроениях, царивших в нем пять лет спустя после возвращения королевского дома Бурбонов "с помощью 300000 иностранных штыков"^**. Самым удивительным в этих материалах является то, что, восстанавливая в памяти в конце своей жизни события тех лет, Бурнонвиль не искажает и не приукрашивает их, хотя приводит невероятно много различных фактов. На них, собственно, и строился дневник. По записям можно подсчитать, что отец с сыном видели десять балетов репертуара Оперы по крайней мере 45 раз.

^* (Для использования на общественные нужды (лат.).)

^** (Bournonville Aug., Lettres a la maison de son enfance, Bd. I-III, s. 20, Bournonville Aug., Erindringer og Tidsbilleder, s. 2147.)

Это была действительно учебная поездка. Август тренируется полтора-два или два с половиной часа в день и почти так же прилежен и в игре на скрипке, и в рисовании (он преимущественно копирует эскизы костюмов), часто заходит в машинное отделение, бывшее образцом театральной механики того времени.

Пребывание в Париже продолжалось со второго мая до двенадцатого декабря. Дорога в Париж была трудной. Август с трудом переносил морскую качку. Когда первый датский пароход "Каледония" вышел из столицы в Киль, погода была очень плохой, однако из дневника следует, что и сын и отец, которому во время поездки исполнилось шестьдесят лет, с юмором воспринимали неудобства поездки: и на пароходе, и в дилижансе - через Гольштейн, Северную Германию и Францию. Они останавливались в Гамбурге, Касселе и Франкфурте. Мальчику очень нравились и города, и природа.

В Касселе, где отец выступал в течение нескольких лет в 70-х годах XVIII века, они, как ни старались, не нашли ответа на многочисленные вопросы об истории семьи. Тщетно пытались найти они портрет деда Амабля и были очень удручены его пропажей. Бабушка же умерла более чем за двадцать лет до их приезда.

Уже в начале путешествия выяснилось, что Антуану трудно управляться с деньгами, поскольку в каждом из маленьких княжеств имела хождение своя монета. Он передает кассу четырнадцатилетнему Августу. Мальчик меняет деньги, оплачивает счета за питание, гостиницы, дает чаевые каждый раз, когда дилижанс днем и ночью с промежутками в несколько часов меняет кучера.

Они пересекают французскую границу у Меца, и из записок можно понять, что Август чувствовал себя как дома: люди всюду были дружелюбны, он "с большим удовольствием наблюдал за упражнениями солдат", в таможне с ним обращались с изысканной вежливостью. Этот раздел оканчивается так: "Таким образом, благодаря высокому божьему покровительству, мы после двадцати трех дней путешествия счастливо и благополучно прибыли к цели нашей поездки" - в Париж. Затем следует тщательное описание достоинства французских монет, Август вспоминает, что в одном франке содержится 20 су или 100 сантимов и так далее. Он перечисляет семь различных обозначений монет и их сложные соотношения друг с другом. Эти подробные "отступления" не случайны. Ведь именно Август отвечал за оплату счетов в течение всего их пребывания в Париже. Он тщательно записывал расходы на гостиницу, питание, стирку, транспорт, вздыхая или радуясь по поводу их размеров. По этим записям, кстати, можно представить, как жили в Париже небогатые иностранцы.

Беспомощность отца в денежных вопросах была, видимо, несколько нарочитой, что отвечает представлению о нем как о пожилом, все понимающем друге сына. О том же говорит и тон дневника, спокойный с начала до конца, несмотря на то, что отец и сын находились в течение полугода в обществе друг друга день и ночь. Ни одного обвинения, ни одного упрека, ни одного нелестного замечания об отце в дневнике нет. О личной жизни автор дневника молчит, и это характерно для обоих Бурнонвилей. Если не домысливать написанное, то можно подумать, что Август не встретил в Париже ни одного сверстника, гулял по нему, не обращая внимания на окружающих, хотя во время поездки через Германию он явно не забывал, что существует другой пол^*. Во всяком случае, мы знаем, что в Париже он встретил девушку своего возраста, танцовщицу, будущую великую балерину романтического балета Марию Тальони. Отец и сын частенько бывали у матери Тальони в течение лета^**. Английский историк балета Айвор Гест пишет, что в то время Мария жила у матери и училась у Кулона, который в субботу 24 июня пригласил Антуана и Августа посмотреть "его класс"^***. В старости Август Бурнонвиль вспоминал (но не в упомянутом дневнике), что "старшая Тальони привела меня в пример своей еще не достигшей полного развития дочери"^****.

^* (Bournonville Aug., Lettres a la maison de son enfance, Bd. I-III, s. 9.)

^** (Bournonville Aug., Erindringer og Tidsbilleder, s. 44, 77, 83, 84.)

^*** (Bournonville Aug., Theaterliv og Erindringer, s. 32.)

^**** (Bournonville Aug., Erindringer og Tidsbilleder, s. 35, 125.)

Какая бы из них вышла пара... если бы они оба не были людьми, "еще не достигшими своего полного развития".