Побочные таланты

У молодого иностранца Антуана Бурнонвиля были только две возможности в густавианской опере: или бежать от этого странного мира, такого далекого от духовной борьбы и течений, мира, которому он только что сказал "прощай" в Лондоне, или участвовать в игрищах "короля-обворожителя".

Другие французские актеры, принятые с таким же восторгом в Стокгольме, избрали бегство. Бурнонвиль предпочел участвовать в игре, что было гораздо более интересно, поскольку в Стокгольме, а позже в Копенгагене никогда еще не было такого элегантного и такого виртуозного актера. "Новая" или "старая" школы - это было безразлично. Публика неистовствовала независимо от того, в каком стиле он танцевал. А иностранные гастролеры, уверенные вначале, что вызовут зависть провинциального танцовщика, бледнели от изумления, как только он появлялся на сцене.

Положение Антуана в Опере было лучше, чем у других иностранцев. Две его сестры танцевали в труппе. Юлия часто бывала его партнершей. Обе сестры вскоре вышли замуж в Стокгольме за французов.

В старости у Антуана Бурнонвиля были все основания вспоминать время в стокгольмской Опере как "счастливейшие годы своей жизни". Он получал такое большое жалованье, что мог откладывать деньги. Антуана Бурнонвиля любили за его искусство, обаяние и красоту. Он пользовался королевской милостью, получал подарки (портрет Крафта был подарен ему самим Густавом III), правда в то же время был объектом нелепых, детских королевских капризов. Так, "очаровательный" танцор вынужден был распускать свои длинные волосы потому, что локоны так смешно болтались из стороны в сторону, когда он вертелся волчком, выполняя пируэты.

"Обладая различными приятными побочными талантами, Антуан, - по словам его сына, - в период пребывания в Стокгольме пользовался популярностью и в аристократических кругах, и среди поэтов и актеров"^*.

^* (Bournonville Aug., Reiseminder, s. 240.)

Антуан рассказывал сыну и внукам о "десяти счастливых годах". Но есть указания и на то, что он вспоминал многое другое, что потомки сочли неудобным приводить в своих воспоминаниях.

Позже мы увидим, что Август неоднократно использовал рассказы отца при создании своих балетов.

Так как же обстояло дело с Густавом III и его окружением?

Огромный успех выпал на долю французской оперы с сенсационным балетным дивертисментом, посвященной "королю-обворожителю". Опера называлась "Густав III", а подзаголовок гласил "Или балет-маскарад". Премьера оперы состоялась за год до того дня, когда Август Бурнонвиль в 1834 году получил у королевского губернатора паспорт для себя, жены "и четырнадцатилетней ученицы Люсили Алексии Гран"^* на поездку через Травемюнде и Гамбург в Париж. По приезде он узнал, что "триумфальный успех оперы почти полностью объясняется знаменитой сценой балета-маскарада"^**.

^* (Bournonville Aug., Reiseminder, s. 238.)

^** (Guest I., The Romantic Ballet in Paris, London, 1966, p. 124.)

Балет-маскарад был создан Филиппом Тальони в 1833 году. Он также удивил Париж балетом "Сильфида", который и привлек трех путешественников в Париж.

Если "десять счастливых лет" отца выпали из памяти Августа, вытесненные той одержимостью, которой был охвачен благодаря Сильфиде не только главный герой балета Джемс, то позже он имел возможность поразмыслить над значимостью этой темы. В 1849 году он помогал М. Брюну в постановке пьесы "Густав Ш" в Королевском театре в Копенгагене, которая прошла с большим успехом. Однако, несмотря на напоминания о сценических вершинах театра Густава III и его окружения, эта идея не зажгла Августа Бурнонвиля.

А годы, проведенные отцом в Стокгольме, оставили совсем другие воспоминания. Воспоминания о среде, в которой король и Антуан время от времени обитали с удовольствием, - богеме Бельмана и его сомнительных друзей и подруг. Встреча с Бельманом совпадает с моментом, имевшим место в начале стокгольмского периода жизни Антуана Бурнонвиля: "врожденное благородство полностью заменило ему маленькое "де", от которого он отказался в силу своего такта, скромного положения и состояния и частично под влиянием уже дававших о себе знать революционных идей. Отказался от знатного имени для себя и для своих потомков"^*.

^* (Bournonville Aug., Erindringer og Tidsbilleder, s. 238.)

"...скромное положение"
"...самая блестящая из всех профессий..."
"...уже дававших о себе знать"

Парижане штурмовали Бастилию 14 июля 1789 года.