15.11.2018

Чудин при любой погоде

Семен Чудин – премьер Большого театра, лауреат многочисленных международных конкурсов и обладатель многочисленных наград. Путь к вершине – главному театру страны – дался ему непросто. Выпускник Новосибирского хореографического училища, он работал в Сеуле и Цюрихе, Московском музтеатре имени Станиславского и Немировича-Данченко, танцевал в Михайловском. Сегодня он плотно занят в репертуаре ГАБТа, готовит премьеру. 20 ноября на Новой сцене впервые дадут спектакль Уильяма Форсайта «Артефакт-сюита» на музыку Эвы Кроссман-Хехт и Иоганна Себастьяна Баха и новенького «Петрушку» Игоря Стравинского в хореографии Эдварда Клюга – мировую премьеру. С танцовщиком побеседовала наш обозреватель.

Вопрос: Профессию «артист балета» выбирают детям родители. Мало кому из мальчиков нравится стоять у станка. Когда Вы влюбились в танец и поняли, что «мама оказалась права»?

Чудин: Да, балет – мамина идея. Сначала вообще не понимал, куда попал и зачем надо ноги выворачивать. Но у меня получалось, и мне понравилось. Приятно, что тебя зачисляют в ряды лучших. «Щелчок» произошел во втором классе, когда нас, учеников, привели на сдачу «Спящей красавицы» в Новосибирский театр. Тогда меня поразила прелесть балета, захотелось оказаться внутри этой сказки – там, на сцене.

Вопрос: Вы способный выпускник, могли покорять огромную сцену Новосибирского театра-гиганта, но решили отправиться в далекий Сеул. Почему?

Чудин: Тоже распорядилась мама. Она хотела, чтобы я увидел мир. В труппу Universal Ballet приехал 18-летним, неискушенным, с удивленными глазами. Попал в нужное время: компания переживала пик расцвета, ее возглавлял знаменитый Олег Виноградов (в 1977–2001 гг. – худрук балетной труппы и главный балетмейстер Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова, с 1992-го – Мариинского театра). Моим педагогом стал Евгений Нефф, известный ленинградский премьер. В России еще не знали Начо Дуато и Охада Нахарина, а в Сеуле уже шли их балеты. Корейские танцовщики умели все – отлично прыгали и крутили пируэты, разве что не вертелись на ушах. Их отличала невероятная целеустремленность и въедливость, они «вгрызались» в профессию. Я заразился их одержимостью, в Universal Ballet прошел путь от артиста кордебалета до премьера.

Вопрос: Если все так замечательно складывалось, то зачем подались в Цюрих?

Чудин: Хотелось творческого роста. В Корее я танцевал в интересном и необычном спектакле «Все будет» Хайнца Шперли – руководителя Балета Цюриха. Учил текст по записи, где ребята работали чисто, технично, филигранно – похоже на швейцарские часы. Так что интерес к Цюрихскому балету возник задолго до приглашения. Шперли поставил на меня балет «Пер Гюнт», вытащил из меня такие эмоции, о каких я и не подозревал. Сначала вручил мне пьесу Ибсена с наставлением обязательно прочитать. Спектакль рождался долго, даже на гастролях занимались постановочной работой.

Вопрос: В Музтеатр имени Станиславского и Немировича-Данченко Вас пригласил Сергей Филин. Как он Вас нашел?

Чудин: Думаю, он увидел меня в Михайловском театре, где Виноградов ставил новую редакцию своего балета «Ромео и Джульетта». Тогда Олег Михайлович позвонил мне в Цюрих: «Приезжай, мне нужен хороший Ромео», ему я не мог отказать. Вскоре Сергей пригласил меня в Москву станцевать Альберта в «Жизели», а затем предложил остаться. Помню наш разговор в деталях. Мне тогда хотелось танцевать везде и я скучал по серьезным полноценным балетам классического наследия. Тянуло к ним, да и авторитетные люди не раз советовали: «Не уходи в модерн, твое дело – классика». Ее не хватало в моей прекрасной швейцарской жизни. В Музыкальном театре работа закипела интенсивно: балетмейстер Франк Андерсен передавал нам старинный «Неаполь» Бурнонвиля. Фантастическая «Маленькая смерть» Иржи Килиана. Потрясающие репетиции с Джоном Ноймайером над «Русалочкой», где я стал первым исполнителем партии Эдварда. Я даже не заметил, как пролетели годы.

Вопрос: В Большой театр пошли за Филиным, когда он стал балетным худруком или потому что это главный театр страны?

Чудин: И за Сергеем Юрьевичем, и, конечно, потому что Большой – есть Большой. Он всегда, да и не только мне, казался недосягаемой вершиной – раздумий не было.

Вопрос: Сейчас в Большом готовится премьера двух одноактных балетов.

Чудин: Репетирую в «Петрушке» Эдварда Клюга заглавную партию. С фантастически дотошным педагогом Кэтрин Беннетс готовлю первый дуэт и соло в бессюжетном «Артефакте-сюите» Уильяма Форсайта. В работе участвуют многие балерины и премьеры, но составы еще не определены. В Большом чаще всего имена исполнителей становятся известны в самые последние дни. На днях (беседа состоялась вечером 12 ноября. – «Культура») должен прилететь сам Форсайт, и мы его, надеюсь, увидим собственными глазами. Репетиции с Мастером – это потрясающе. Я так давно хотел с ним встретиться, но желание казалось из разряда несбыточных. «Петрушка» у Эдварда будет современным спектаклем и, кажется, интересным. Он ставит историю трогательную, смешную и трагичную одновременно. Что у меня с ней получится – не знаю, ведь недаром говорят: за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.

Вопрос: Вы родом из Сибири, где растут настоящие мужики. Как сложились у Вас отношения со своенравной столицей, образовался ли круг общения?

Чудин: Не считаю Москву своенравной и не испытывал здесь одиночества. Рядом всегда жена, нам вместе хорошо, у нас образовался свой микроклимат. Первое время помогли друзья-москвичи. Честно говоря, я всегда чувствую себя радостно и комфортно повсюду, может, в силу характера. Мне много раз говорили, что удивлены моим простым нравом, думали, что у меня аттитюд и звездная гордость.

Вопрос: Аттитюд – это какая-то метафора?

Чудин: Так говорят, когда задирают нос и ставят себя выше других. Давно замечаю, что многие великие люди, мне до них никогда не дорасти, в жизни скромны, спокойны и естественны. У мировых балетных звезд, с которыми встречался, никаких сумасшедших «аттитюдов». Как просты и прекрасны в общении Марсия Хайде, Матс Экк, Ана Лагуна.

Вопрос: В результате международной карьеры сколько языков выучили?

Чудин: Английский, и то не могу сказать, что знаю его досконально. Жалею, что в школе так плохо учил языки, они необходимы в наше время.

Вопрос: Большой театр встретил тремя принцами – за один сезон Вы станцевали в «Лебедином озере», «Спящей красавице» и «Щелкунчике». Получается, Вас сразу назначили романтиком, героем голубых кровей?

Чудин: Просто мне повезло с ногами, да и со строением тела. «Физика принца».

Вопрос: А что это такое – «физика принца»?

Чудин: Красивые ноги, аристократический вид – неудобно так говорить про себя. Давайте на примерах. Посмотришь на Сергея Филина или Диму Гуданова, и сразу ясно – принцы.

Вопрос: Значит, есть все-таки в балете амплуа?

Чудин: Есть, конечно, хотя многие с этим не согласны. Я никогда не хотел танцевать Спартака – понимаю, что не мое. Но всегда тянуло, может, из-за сибирского характера, к ролям мужественным, героическим. И такие партии – в редакциях классики у Юрия Николаевича Григоровича. «Легенду о любви» мне не доверили, а «Баядерку» и «Спящую» танцую с удовольствием, «Щелкунчик» и «Лебединое» Григоровича – мои любимые редакции. В них главные мужские роли – просто шедевр! Спросите, почему? Потому что принцы – танцуют! Во многих постановках они по большей части ходят и переживают. У Юрия Николаевича – сложный текст и с самого начала понятно, кто главный герой. Дезире не выходит, а вылетает на сцену, да все появляются очень ярко. Нравятся мне и нуреевские версии наследия, станцевал его «Дон Кихота» с Марианелой Нуньес в Вене, сумасшедше сложно.

Вопрос: Как Вам в Венской Опере, где появляетесь регулярно на правах приглашенного премьера?

Чудин: Мне нравится. Потрясающе работает Мануэль Легри, как он внимателен не только к гостям, но к каждому артисту. На днях в Вене с большим успехом прошла премьера «Сильвии» в его постановке, думаю, он накрутил там вариаций. Предлагал мне станцевать, но премьера, спектакли – по времени не получилось.

Вопрос: Сейчас нечасто складываются стабильные балетные пары. Вы же все чаще танцуете в дуэте с талантливой и лирической Ольгой Смирновой. Вот и Жан-Кристоф Майо к себе в Монако вас приглашает...

Чудин: Мы танцуем с теми партнерами, с кем нас «выписывают». Нас с Олей всегда ставят вместе, чему я очень рад. С Жан-Кристофом мы познакомились давно, но дружба завязалась после работы над «Укрощением строптивой» в Большом. Майо – безумно позитивный человек, от него льется какая-то солнечная энергия и при этом он мужественный. Один раз Миша Лобухин, с которым мы делим одну раздевалку, пришел на репетицию и сказал точно: «Сразу видно, что поставил мужик». Когда Майо пригласил нас с Олей станцевать в его спектакле «Красавица» в Монте-Карло, мы, конечно, обрадовались. Работа оказалась сложной – в течение полугода мы приезжали и из репзала не выходили. Первыми исполнителями «Красавицы» были жена и помощница Майо Бернис Коппьетерс, она все нюансы передала Ольге, и Крис Руландт – он ушел со сцены, открыл магазин одежды для балета. Мне просто необходима была репетиция с ним, но все в один голос уверяли: он не придет – многие просили, он обрубил концы, в театре не появляется, у него новая жизнь. Я пришел к нему в магазин и уговорил раскрыть секреты, показать поддержки. При его появлении у артистов случился шок, а Майо сказал: «Знали мы въедливых и дотошных, но такого, как Чудин, еще не встречали».

Вопрос: А что случилось с «Онегиным» Джона Крэнко? Репетировали обе главные мужские партии, а остались только с Ленским. Балетоманы долго ждали Вашего Онегина, но так и не дождались...

Чудин: Какой же я Онегин? Рид Андерсон (руководитель постановочной группы. – «Культура») хотел, чтобы я готовил две партии, что я и делал. Ленский так лег на душу, его приятно танцевать, и я попросил оставить мне наивного поэта. Если решусь на Онегина, а Рид уговаривает до сих пор, то поеду готовить роль в Штутгарт. Не потому, что у нас плохие репетиторы – они в Большом прекрасные, но спектакль рожден там, они все-таки танцуют его по-другому, с иными акцентами, они очень важны в нашей работе.

Вопрос: Любите процесс репетиций?

Чудин: Очень. Спектакль – может пойти, а может и не все получиться. А на репетиции – двери закрыты и идет таинственный процесс творчества, рождения спектакля, это здорово. У меня замечательный педагог – Александр Ветров. Мы с ним почти одновременно пришли в Большой – он вернулся в родной дом после работы в Америке, а я чувствовал себя птенцом, попавшим в новое гнездо. Восьмой год в театре – мы сроднились, понимаем друг друга с полуслова, он добивается от меня не только техники, но особой московской мужской манеры исполнения, он как солист Большого владеет ею отлично. Он чувствует, когда со мной стоит репетировать мягко, а когда – пожестче. На самом-то деле мне близок процесс спокойный, без нервов. Я не сторонник крика даже если этим пытаются расшевелить какие-то эмоции. Для меня это ненормально.

Вопрос: Тогда Вам, наверное, сложно в мегаполисе Большого?

Чудин: Нормально. У нас такая серьезная нагрузка, в отношения вникать некогда: приходишь, работаешь и уходишь. Класс, репетиции, и не одна, а к ним надо подойти сконцентрированным и собранным, спектакль. Да и театральное пространство Большого раскинулось так широко, что многих редко встречаешь. Мы даже с женой не всегда можем вместе чай попить. Она артистка балета и у нее – свои репетиции.

Вопрос: А есть ли что-то, от чего отказываетесь из-за профессии?

Чудин: Есть два спортивных увлечения – серфинг и сноуборд, которые себе почти не позволяю. Боязно за спину, да и за колени страшновато.

Вопрос: Какое самое радостное событие в Вашей жизни?

Чудин: Рождение сына Николая, сейчас ему два с половиной года. Он появился на свет в день рождения старца Николая Гурьянова.

Вопрос: Вчера прошла трансляция балета «Сильфида». Ваше отношение к съемкам?

Чудин: Съемки для всех нас очень важны, потому что результат останется в истории. По ним следующие поколения будут судить о нас и о спектаклях. Может, сядет мой внук перед экраном, посмотрит и скажет: «А дед-то ничего был».

Елена Федоренко

Источники:

1. portal-kultura.ru